Искажающие реальность 4
Шрифт:
Я кивнул, надел наушники и сразу поморщился от резанувшего уши крика:
…орой Легион просит помощи! Мы окружены у Гнилого Брода! У нас остался только один «Пересвет». Все грузовики уничтожены, не можем эвакуировать орудия! Снаряды кончились, гранаты на исходе. Нас осталось менее сорока человек! Много раненых! Нам нужна помощь!!!
Я узнал голос Романа Павловича, правой руки лидера «Второго Легиона» герд Тамары. Знал я и описанное высокоуровневым Гранатомётчиком место. Собственно, название «Гнилой Брод» для неверной тропы среди заболоченного тропического леса предложил именно я, когда впервые двигался
Говорит Филиппов. Не можем выслать подкрепление. Прорыв «Тёмной Фракции» со стороны «Карелии», все резервы брошены туда. Взрывайте технику и прорывайтесь к ноде «Сельва», где вас сможет поддержать артиллерия.
«Второй Легион» погибал в плотном окружении, а значит и ситуация в целом на южном фронте складывалась вовсе не такой радужной, как несколько часов назад расписывали мне директора. Отряд герд Тамары являлся основной силой, сдерживающей противника с южного направления. Его уничтожение грозило самыми катастрофическими последствиями всему югу. Причём помочь погибающим бойцам штаб ничем не мог, что являлось ещё более тревожным сигналом – значит, резервов на этом направлении не было никаких. Более того, уход «Второго Легиона» из «Карелии» ослабил оборону на том участке северного фронта, чем тут же воспользовались «тёмные».
Ответа от «Второго Легиона» не последовало. Да и что тут можно было сказать? Нисколько не сомневаюсь, что и сам Василий Андреевич Филиппов понимал абсолютную неосуществимость и бессмысленность своего приказа. Не для того «Тёмная Фракция» заманила наших элитных бойцов в западню, чтобы потом дать им отойти. Я крутанулся на кресле и повернулся к Пилоту Звездолёта, также слышавшему переговоры:
– Дмитрий, ты сможешь посадить фрегат в неподготовленном месте?
Мой друг секунды три размышлял, после чего ответил, сокрушённо помотав головой:
– Трудно для такого крупного звездолёта. Это всё-таки не челнок и не лёгкий перехватчик. Но даже если получится плюхнуться в болото, не разломав фюзеляж, обратно взлететь с трясины мы не сможем. К тому же там идёт сражение, и существует опасность уничтожения или даже захвата звездолёта «Тёмной Фракцией».
– Но в целом, отбросив всю словесную шелуху, «скорее да»? – потребовал я от пилота чёткого ответа.
– Да, капитан. Сесть мы сможем. Но чтобы потом иметь возможность подняться в воздух, нам нужна твёрдая и желательно более-менее ровная площадка.
– Такая имеется, – я растянул на мониторе карту ноды и указал на точку на экране. – Посреди Гнилого Брода есть заросший кустарником холм, единственное более-менее сухое место. Вот он. Судя по всему, наши бойцы заняли как раз эту единственную высоту и держат там оборону. Приготовься к посадке туда!
– Но, капитан… – было видно, что Пилот Звездолёта не уверен, что стоит нарушать правила игры и оспаривать приказ статусного игрока, тем не менее он решился: – Комар, можно начистоту? К чему такой риск? Мы можем потерять звездолёт – единственный козырь в войне против «Тёмной Фракции». Ради чего? Эти сорок игроков в случае смерти возродятся в безопасном месте, как наверняка уже сделали остальные бойцы «Второго Легиона».
Я глубоко вздохнул и начал разжёвывать своему подчинённому вроде бы очевидную вещь:
– Хорошо, ты хотел начистоту. А ты не задумывался над тем, что причина, по которой наши бойцы зубами вцепились в этот холм и не могут отступить, совсем иная? Просто эту причину нельзя было озвучивать в эфире, чтобы не информировать вполне возможно сумевшего разобраться с нашим шифрованием противника о своей слабости. Посмотри ещё раз на карту. Десятки километров болот. И каждый погибший боец, будь точка респа у него далеко на севере в безопасных зонах, вынужден следующие сутки, а то и двое суток, по пояс в грязи догонять далеко ушедших своих, преследующих отступающего противника. И единственный сухой островок, служащий опорной точкой для дальнейшего продвижения на юг…
– У «Второго Легиона» там точки респауна!!! – перебив меня, выпалил Пилот Звездолёта, глаза его были расширены от ужаса. – Они просто не могут уйти!!!
– Именно! И поэтому мы им поможем, несмотря на большой риск. Готовься к посадке!
Дмитрий Желтов с сильно озадаченным выражением лица вернулся в своё пилотское кресло и, с закрытыми глазами откинувшись на спинку, принялся разминать пальцы и что-то беззвучно шептать – не то проговаривал последовательность действий при посадке, не то молился. Я же включил микрофон, настроившись на семнадцатый канал:
– Говорит герд Комар, номер четырнадцать семьдесят. «Второму Легиону»! Нахожусь на орбите прямо над вами. Укажите сигнальными ракетами цели для уничтожения! Удерживайте холм и расчистите от кустов площадку размерами тридцать на пятнадцать. Сложите всё ценное оборудование на уцелевший «Пересвет» и будьте готовы к эвакуации.
Авторитет повышен до 51!
Авторитет повышен до 52!
– Комар!!! Ты даже не представляешь, как мы рады тебя слышать!!! – не знаю, чей это был голос, но восторг этого юноши был совершенно искренним. А вот затем…
– Ро’ти парт герд Комар Ла-Фин, проло’ун ми вайедде Минно-О. Авари рико инти ун вае гэкхо.
Сильный уверенный голос принадлежал мужчине средних лет. Вообще-то, принцесса Минн-О начала обучать меня языку своего народа, даже провела уже три урока, вот только мои знания по-прежнему были крайне далёкими от совершенства. Всё, что я понял – меня официально поприветствовали, назвав уважаемым членом рода Ла-Фин и супругом Минн-О. А затем… вот тут я, признаться, не понял. Что-то связанное с гэкхо, только вот что? Я прикрыл микрофон рукой и шепнул Дмитрию Желтову как можно скорее привести сюда на мостик мою походную супругу Минн-О Ла-Фин, чтобы она помогла в переводе.
Пока пилот бегал за Минн-О, в полнейшей тишине общего канала, вообще-то считавшегося секретным и защищённым, я попытался обратиться к неожиданному собеседнику:
– Ро’ти парт герд Уй-Така. Ену по тим (я не ошибся)?
Навык Космолингвистика повышен до восемьдесят четвёртого уровня!
В ответ раздался довольный смех, затем собеседник подтвердил, что я не ошибся в своём предположении. Далее последовала очень длинная фраза, или скорее даже монолог, который я не разобрал. К счастью, подоспевшая Минн-О Ла-Фин перевела его для меня: