Искаженный мир
Шрифт:
Вот так мы и шли, проходя мимо закрытых дверей в камеры других заключенных, которых еще не вывели, но что-то подсказывает мне, что и их очередь скоро придет.
Коридоры были довольно узкими, извилистыми, но вскоре мы добрались до довольно большого и широкого прохода, который повел нас к большой двери. Мысль о печи сама залезла мне в голову, но я все же заставил себя идти. Лью и Саша шли с закрытыми глазами и боялись даже пискнуть. Их пальчики крепко сжимали мои руки, а я старался не отпускать их, чтобы они
Столько, насколько мне хватит моей смелости…
Большая дверь начала открываться и…
– А-а-а-а-а-а-а-а! Нет! Не надо! А-а-а-а-а-а! – пронзительный вопль ужаса оглушил нас и заставил всех застыть. Кто-то кричал впереди, кто-то вопил и молил о пощаде, пока с ним что-то делали.
Мои ноги задрожали и одеревенели, а какие-то крохи самообладания готовы были умереть, чтобы я сам поддался панике. Лишь когда надзиратель дернул цепь и потянул нас силой, кое-какой самоконтроль ко мне вернулся, и я сумел заставить себя сам передвигать ногами.
Мы прошли в то, что напоминало собой лабораторию или, скорее, операционную. Пол был залит пятнами крови, а на операционном столе лежал какой-то бедолага, прикованный к нему, а в его животе копался тот самый старик.
– Черт, держите его! – раздраженно сказал он своим ассистентам.
Помимо нас, надзирателя и этого ученого тут было еще человек пять в таких же медицинских фартуках и масках, а также четверо людей в доспехах и с каким-то странным огнестрельным оружием в руках. Оно походило на автоматы, но было стилизованно под какую-то старину, словно только что взято из паропанка, но не более.
– А-а-а-аха-а-а-а-а-а! – рыдал несчастный, а затем затих.
– Бездна, это последний раз, когда я доверяю вам, невеждам, делать анестезию! – рычал Клуций. – Убрать труп!
Он снял перчатки и выбросил их, а затем надел новые.
После этого он посмотрел на нас.
– А, вот и вы, - усмехается старик, снимая медицинскую маску. – Думаю, вам всем интересно, зачем я вас собрал. Ну, ответ прост. Я решил посвятить весь день опытам. Ну, кто хочет быть добровольцем? Все это ради науки!
Никто даже пискнуть не решился. Все смотрели на этого старика, что стоял перед нами и предлагал нам самим решиться, кто первый получит ужасную смерть и умрет на глазах у других.
– Я даже обещаю, что в этот раз анестезия будет хорошей, - издевался он. – И если опыт будет удачным, даже могу остальных пощадить.
Все мы молчали.
В воздухе повисло напряжение, ведь никто не хотел умирать.
Лишь одна мысль была сейчас в головах у всех: мужчин, женщин, детей.
У всех… и у меня тоже…
«Кто-нибудь, согласитесь выйти!»
Мы все задрожали, и никто не смел издать и звука, лишь бы это не восприняли как согласие.
«Только не я! Только не я! Только не я! Только не я!
Можно назвать это трусостью, жалким и ничтожным порывом своей низменной сущности или проявлениям инстинкта самосохранения. Всем чем угодно, но никто в этот момент не посмел бы упрекнуть кого-то другого в подобных мыслях. Все мы были в ужасе.
Каждый из нас сейчас превратился в одиночку и испуганную крысу, которая готова утопить любого, только бы спастись самой.
Можно сколько угодно считать человека коллективным созданием, что инстинктивно тянется к обществу и не может жить вне его, но в данный момент не было общества, были только «Я», и ни одно «Я» не хотело добровольно отдавать свою жизнь. Были лишь животные, которые хотели выжить.
– Ну что ж, раз добровольцев нет, то выберу сам, - смеется старик. – Тащи первого попавшегося.
Неожиданно с моей правой руки срываются детские пальчики!
– Не-е-е-е-е-е-ет! – закричал Лью, когда надзиратель схватил его и потащил к столу. – Нет! Помогите! Нет! НЕТ! НЕТ!
В этот момент никто ничего не сказал.
Мы завороженно смотрели на все это. Смотрели, как уроды тащат маленького мальчика на смерть, а мы лишь смотрим. Мы будем так же молча смотреть, как его препарируют, будем слушать его крики и плачь, а сами будем просто стоять и не отводить взгляда.
Я дернулся, но тут мой внутренний голос закричал:
«Нет! Не смей! Не смей! Пусть лучше он, а не я! Я не хочу умирать! Я не хочу умирать! Я не хочу умирать! Пусть другие умрут, пусть все умрут, но я хочу жить! Пожалуйста! Я не хочу умирать!»
Этот голос внутри меня оказался таким сильным, что я даже пошевелиться не мог.
– Помогите! Спасите! Мама! Папа! Я хочу домой! А-а-а-а-а! – кричал Лью.
Я могу лишь скрежетать зубами.
«Беспомощный…»
Вновь это омерзительное чувство пронизывает меня. Вновь оно поглощает и давит во мне все.
Беспомощный…
– Помоги, Макс! – крикнул Лью.
– НЕТ! – резко сказал я, сделав шаг вперед.
Все тут же замерло, и все повернулись ко мне.
– Я пойду! – твердо сказал я.
Умом я понимал, что это было ужасно глупо и что я поддался эмоциональному порыву, но я просто ничего не мог с собой поделать. Я почувствовал, что если бы позволил этому свершиться, если бы позволил Лью умереть сейчас, то… что-то внутри меня самого бы умерло. Это чувство было бы сильнее, чем «беспомощность». Тогда я просто не мог ничего сделать, но сейчас я могу, но так боюсь…