Исключительно моя
Шрифт:
— А какое ты хочешь мнение, Яна? Может, мне по голове тебя погладить за то, что я увидел? Мне не улыбается смотреть, как какой-то долбо*б корчится перед тобой, а ты смеешься и позволяешь ему класть руку на твое плечо.
Боже, Алик в разговоре, едва дотронулся в контексте рассказа, я даже дружеским этот жест не назвала бы, просто машинально так у него получилось. Слезы душат, мне так обидно все это слышать!
— Ты делаешь из мухи слона.
— Яна, бл*дь, просто замолчи! Не выводи меня из себя!
— А как мне прикажешь реагировать? Это поездка по работе, а ты единолично решил мне ее
— Мне пох*р, Яна! Об этом нужно было думать раньше!
— Я не игрушка, Вадим! Твои действия — перебор, тебе не кажется?
— Я тебя купил, если ты помнишь, — он переходит на пару тонов ниже, но смысл сказанного прибивает окончательно.
Больше я не выдерживаю. Слезы начинают катиться из глаз, тихо и горько. Мне нечего на это возразить. Отворачиваюсь в окно и тихо плачу. Он это видит, но не комментирует. Устремляет взгляд на дорогу и молчит. Мне казалось, наши отношения перешли тот рубеж, когда нужно об этом напоминать. Сейчас эти слова ударили хлесткой пощечиной и напрочь выбили почву из-под ног.
Около двух часов проходит в молчании. А когда мы, проезжая проспект, ведущий к моему жилому комплексу, едем дальше и я понимаю, что к нему домой, меня вообще накрывает паника. Я не хочу к нему, не хочу ложится с ним в постель, не сегодня. Я не смогу делать вид, что все нормально. Но спорить с ним я больше не рискну, это опасно и бесполезно.
Заехав в гараж, Никольский глушит двигатель, но выходить не спешит. Мои слезы высохли, но щеки все еще горят, тушь, наверное, растеклась, но мне все равно. Меня, как будто, переехали, вкатали в грязную лужу, и я не могу себя отодрать от асфальта.
— Яна, скажи, за все это время, пока ты со мной, я хоть раз стратил где-нибудь? Подвел тебя, не выполнил обещание, выставил в дурном свете, обидел?
— Нет.
— Тогда почему ты так делаешь по отношению ко мне?
Смотрю на него, не понимая, что я сделала из того, что он перечислил.
— Твое счастье, что в этом заведении не оказалось никого из моих знакомых, а их в Москве дофига. В моем окружении мужчин, чьи женщины позволяют себе ресторанные посиделки с чужими мужиками или что-то подобное, презирают и высмеивают. Ты меня выставила дураком, я ведь не просто так предупреждал.
— Так вы бы уже паранджу ввели в своем окружении, чтобы вас это не беспокоило.
— Яна, не ерничай! У всего есть своя цена, и, если пошла на это — будь добра, подстраивайся. По-другому не будет. Это последнее предупреждение, — он протягивает мне ключи. — Иди в дом, мне нужно позвонить.
Выхожу из машины, порывистый ветер со снегом сбивает с ног, но я не чувствую холода, по всему организму оторопь, словно выкачали всю кровь. Открываю дверь, зажигаю свет.
Внутри тепло и пахнет Вадимом. Мне всегда нравилась уютная тишина этого дома. Сегодня она давит. Раздеваюсь, прохожу в гостиную и не знаю куда себя деть. После его тирады в гараже, мой взгляд на ситуацию поменялся, конечно. Но почему же так не хочется признавать себя виноватой? Сейчас, как никогда, я чувствую нашу разницу в возрасте, не ощущаю себя с ним на равных, а еще мне очень больно, в груди собрался комок — не продохнуть.
Его все нет и нет, но я этому рада. В голове вспыхивает совершенно дикая для меня,
Усаживаюсь на кресло у бара, откидываю голову на спинку.
Да, Никольский, я ни фига не разбираюсь в тонкостях твоего общества, не такая правильная, как тебе хочется, не такая опытная, не всегда могу предугадать, как ты воспримешь ту или иную ситуацию. Но я тебя люблю, и с каждым днем мои чувства становятся глубже. И больше всего боюсь, что это все когда-то закончится, а меня накрыло с головой, и я не выплыву.
Голова кружится, сквозь невеселые мысли приходит понимание, что я расслабляюсь, все уже не кажется таким печальным. Наверное, так люди и топят боль в спиртном. Беру бутылку, наливаю еще на треть бокала и снова опустошаю его — не самый приятный вкус. Зачем вообще такое пьют, в чем удовольствие?
Комната шатается, расплывается на квадраты и снова все становится на место. Но через пару минут головокружение усиливается, и все плывет опять. Прикрываю глаза, обнимаю себя за плечи, очень хочется спать. Пережитый стресс, по ощущениям, отодвигается куда-то далеко, и мы с Вадимом оказываемся на берегу реки. Мне жарко, он берет меня на руки, кладет на песчаный берег и раздевает.
***
Просыпаюсь от дикой головной боли. Не сразу понимаю, где я. Глаза болят, как при гриппе. Сажусь в постели, осматриваюсь. Я у Никольского, в спальне пусто, и ко мне постепенно возвращается сознание. Черт! Зачем я пила этот виски? Как же плохо…
Душ немного приводит в чувство, но голова, словно свинцом налита. Накидываю халат, выхожу в гостиную — тишина. Захожу на кухню, на столе замечаю ключи от дома, стакан с водой, рядом таблетку и мой телефон. Касаюсь экрана, вижу непрочитанное смс от Вадима.
«Вызвали на работу. Закроешь дом, когда будешь уезжать. Таблетку раствори в воде и выпей — от похмелья помогает».
Кошмар! Дожилась…
Пока таблетка шипит и растворяется в воде, клятвенно обещаю себе, что больше ни при каких условиях не прикоснусь к подобным напиткам. Что в них вообще хорошего находят?
Через час кое-как прихожу в норму, вызываю такси и уезжаю. По дороге снова и снова воспроизвожу вчерашний день.
Что по мнению Никольского я должна была сделать, когда обнаружила, что за столом Марина не одна? Извиниться и уйти ужинать за другой стол? Вернуться в номер? Ну абсурд же! И его можно понять, он выглядел вчера разочарованным. А мне так хочется, чтобы он мне доверял, безоговорочно. Как же все сложно.
Звук смс вырывает меня из мыслительного процесса. Вадим:
«Проснулась?»
«Уже еду домой».
«Как ты себя чувствуешь?».
Хорошо, что он меня сейчас не видит, потому что мне ужасно стыдно. Проснулась я без одежды, значит он меня отнес в отключке на кровать и раздел.
«Как идиотка, не рассчитавшая свою дозу».
«Не понравилось?».
«Нет».
«Это радует. Ладно, у меня совещание».
Он исчезает из сети, и я замечаю, что такси подъехало к моему подъезду.