Искра страсти
Шрифт:
Анастасия прижала руку к губам. Нет ничего удивительного в том, что Лукас испытывает вину за ранение своего друга. Защищая его, Клиффилд оказался до конца дней прикованным к инвалидному креслу.
– Боже правый!
Мередит покачала головой.
– Если посмотришь на карту, которую принес Чарли, увидишь, что вскоре после этого и Джордж Уорфилд подвергся нападению. Его смерть – вторая по счету.
Анастасия откинулась на спинку стула. С большой вероятностью это может означать только одно – мишенью в ту ночь был Уорфилд. В темноте покушавшийся, вероятно, спутал Лукаса
– Я продолжаю работать, чтобы получить побольше информации, – закончила Мередит. – Но…
Ей не удалось договорить. Наверху лестницы возникла какая-то суматоха, а потом дверь на площадке распахнулась. Обе женщины разом повернулись в сторону незваного гостя. Анастасия задохнулась.
Это был Лукас, вид которого не предвещал ничего хорошего.
Глава 10
Лукас знал, кем была эта дама рядом с Аной. Леди Кармайкл, или Мередит Арчер, – еще одна женщина-агент. Почти год как она вышла замуж, но по-прежнему активно сотрудничала с их группой. Вскинув тонкие брови, она, заметно расслабившись и выходя из готовой к сражению позы, смотрела, как он спускается по лестнице.
В отличие от Аны. Та по-прежнему оставалась напряженной и выглядела так, словно готовилась дать ему хорошего пинка, а потом умчаться прочь, только ее и видели. Хорошенькое начало их «помолвки».
Лукас бросил недовольный взгляд на леди Кармайкл:
– Прошу прощения за вторжение, но это касается только нас двоих. Хотелось бы на минуту остаться с Аной наедине.
Между бровями залегла складка. Когда это, черт побери, он начал мысленно употреблять «мы», вместо того чтобы думать о себе и кандалах, которые он вынужден терпеть? Наверное, в тот самый момент, когда он распробовал вкус ее губ.
От его напора глаза у леди Кармайкл удивленно округлились. Затем губы изогнулись в легкой понимающей улыбке.
– Замечательно. – Она обратилась к подруге: – Прежде чем уйти, я попрощаюсь с Эмили. Появлюсь снова, как только у меня будет какая-нибудь дополнительная информация для тебя.
Анастасия коротким кивком попрощалась с подругой, а потом снова с яростью уставилась на Лукаса. Глаза сверкали огнем. Такой же огонь горел в них, когда он целовал ее. Немедленно тело предало его, демонстрируя, насколько оно уже возбуждено и как готово, несмотря на злость хозяина.
Дверь наверху захлопнулась, и Анастасия тут же встала рядом, удивив его, как близко она оказалась, уперев указательный палец ему в грудь.
– У вас нет права врываться в мой дом и грубить моей подруге и напарнице!
Лукас прищурился.
– Грубить? Ха-ха! Вы хотите рассказать мне о грубости? Грубость – это когда не отвечают на записки и приглашения и превращают в полное ничто прекрасное начало дела.
Она была уязвлена его выпадом. Они стояли так близко, и он смотрел на ее чудные волосы, наспех собранные в пучок, а мелкие завитки локонов спускались к щекам и на шею. На левой щеке виднелось пятно, а на большом и указательном пальцах чернила.
Ключом забило возбуждение. И желание,
Видя ее вот такой, в ее комнатке, с бумагами и записями, разбросанными тут и там, он ощутил потребность приласкать ее, которой, как ему показалось, прежде никогда не испытывал.
Невозможно было остановиться и не дотронуться до нее. Она, широко открыв глаза, смотрела, как его рука тянется к ней. И не отстранилась, когда он стал стирать с ее щеки грязное пятно.
– Я беспокоился о вас, моя маленькая дурочка, – тихонько засмеялся он. И это было правдой. Когда Анастасия не ответила на его записки, Лукас встревожился.
– Напрасно, у меня все прекрасно.
Откашлявшись, Лукас перешел к делу.
– Поднимитесь наверх и переоденьтесь, – приказал он. – Переоденьтесь во что-нибудь яркое, Ана, и поедем со мной. Сегодня вечером будет встреча в Гайд-парке, за которой нужно понаблюдать. Мы устроили ее в надежде, что сумеем выйти на нападавших.
Анастасия опустила голову.
– Почему нужно одеться в яркое? – Она оглядела свое платье. – Я могла бы…
– Если бы вы на самом деле влюбились в меня, – начал он, слегка сократив расстояние между ними, – то никогда больше не носили бы траур. Если вы наденете черное, возникнут разговоры, что наша помолвка – фикция. Пожалуйста, не возражайте. Просто оденьтесь в какое-нибудь цветастое платье.
Недовольно скривившись, Анастасия пробормотала что-то весьма далекое от лексикона леди и зашагала вверх по лестнице выполнять приказание. Оставшись один, Лукас покачал головой. Эта женщина была сущим наказанием. Но в ней была безусловная притягательность. И что-то еще, помимо очевидной телесной красоты. Она была… открытой. Гордой. Честной. За ее ранимостью скрывалась сила духа, и это нравилось ему.
Ей не откажешь в уме. Он огляделся в большой, просторной комнате, которая благодаря ее усилиям из подвала превратилась в рабочую студию. На стенах висели пришпиленные обрывки шифров. Многие – достаточно сложные, чтобы понять их без помощника, хотя он всегда считал себя умелым шифровальщиком. Стояли стеклянные сосуды, наполненные таинственными, загадочными жидкостями. И всевозможные предметы, которые легко могли трансформироваться в профессиональное оснащение для агента.
Поднявшись по лестнице, Лукас вернулся в дом, затем через коридор прошел в гостиную, где всегда дожидался ее во время предыдущих визитов, и, вздохнув, устроился возле камина.
– Надеялась увидеться с вами перед уходом.
Лукас вскинул голову. Он был так увлечен мыслями об Ане, что не заметил леди Кармайкл, стоявшую возле окна и разглядывавшую сад. Скрестив руки на груди, она в упор оценивающе смотрела на него темно-синими глазами.
Развалившись в кресле, Лукас послал ей свою самую обезоруживающую улыбку.
– Приветствую еще раз, леди Кармайкл.
Стало понятно, что на нее не произвел впечатления его шарм, когда она фыркнула в ответ:
– Уже немного вежливее, не так ли?