Искра жизни
Шрифт:
Из-за кучи мусора на противоположной улице медленно показалось бледное лицо. Йозеф Бланк наблюдал за Нойбауэром. И впервые за многие годы улыбался. Улыбался, кроша сигару пальцами парализованной руки.
XVI
Во дворе крематория снова выстроилось восемь человек. У всех были красные значки политических заключенных. Бергер не был знаком ни с одним из них, но теперь он знал их судьбу.
Специально выделенный дежурный Дрейер уже находился на своем месте в подвале. Он отсутствовал целых три дня. Это
— Начинай прямо здесь, — угрюмо проговорил Дрейер. — Иначе нам не справиться. В последнее время они у вас мрут, как мухи.
Прогрохотали сверху вниз первые мертвецы. Трое заключенных раздели их и рассортировали вещи. Бергер проверил зубы; потом трое погрузили мертвецов в лифт.
Полчаса спустя явился Шульте. Он выглядел посвежевшим и выспавшимся, однако не переставая зевал. Дрейер писал, а Шульте временами поглядывал на него.
Подвал был просторный и хорошо проветрен, но скоро сгустился трупный запах. Его испускали не только голые тела, он притаился даже в одежде. Лавина трупов не убывала; казалось, что она погребла под собой время, и Бергер уже почти не воспринимал, вечер это или всего полдень, когда Шульте, наконец, встал и объявил, что надо идти есть.
Дрейер сложил свои вещи.
— Насколько мы обгоняем обслуживающих печи крематория?
— На двадцать две минуты.
— Хорошо. Обеденный перерыв. Скажи-ка работающим наверху, чтобы перестали бросать трупы, пока я не вернусь.
Трое других узников сразу вышли наружу. Бергер подготовил еще одного мертвеца.
— Давай! Вперед! — пробурчал Дрейер. Прыщик на его верхней губе превратился в болезненный фурункул.
Бергер выпрямился.
— Мы забыли тут зарегистрировать этого.
— Что?
— Мы забыли зарегистрировать этого как умершего.
— Чушь собачья! Мы всех записали.
— Это не так. — Бергер изо всех сил старался не повышать голос. — Мы записали на одного человека меньше.
— Слушай! — взорвался Дрейер. — Ты с ума сошел? Это что еще за болтовня?
— Нам надо включить в список еще одного.
— Вот как? — Дрейер раздраженно посмотрел на Бергера. — А чего ради делать это должны мы?
— Чтобы в списке был полный ажур.
— Какое тебе дело до моего списка?
— Другие списки меня не волнуют. Только этот.
— Другие? Какие еще другие, ты, скелет?
— В которых актируются золотые вещи. Дрейер на миг задумался.
— Ну, что все это значит? — спросил он. Бергер перевел дыхание.
— Это значит, меня нисколько не волнует, все ли в порядке в этих списках по учету золотых вещей.
Дрейер хотел изобразить какой-то жест, но сдержался.
— В них все в порядке, — проговорил он с угрозой голосе.
— Может быть. А может, и нет. Чтобы выяснить, достаточно их просто сравнить.
— Сравнить? С чем?
— С моими списками. Я их веду с тех пор, как здесь работаю. Так, осторожности ради.
— Смотри-ка! Ведешь список, ты, проныра. И ты считаешь, тебе скорее поверят, чем мне?
— Думаю, что да. Я ведь с этих списков
Дрейер осмотрел Бергера с головы до ног, словно видел его первый раз в жизни.
— Значит, ничего не имеешь? Я в это не верю. А чтобы это мне преподнести, ты выбрал подходящий момент здесь, в подвале, так, что ли? Один на один — вот, в чем твоя ошибка, мыслитель! — Он ухмыльнулся. Фурункул давал о себе знать. Ухмылка напоминала злую собаку, оскалившую зубы. — Может, ты еще знаешь, что сейчас удерживает меня от того, чтобы слегка начистить твою тупую морду и положить твой трупик рядом с другими? Или прищемить тебе дыхательное горло? И тогда ты сам окажешься тем, кого недостает в твоем списке. Никаких объяснений здесь не потребуется. Мы ведь с тобой одни. Просто свалился. Стало плохо с сердцем. Одним больше или меньше — особой роли здесь не играет. Проверять никто не станет. Уж тебя-то я оприходую, можешь не сомневаться.
Дрейер подошел ближе. Он был на шестьдесят фунтов тяжелее Бергера. Даже с щипцами в руке Бергер не имел ни малейшего шанса. Он сделал шаг назад и споткнулся о мертвеца, лежавшего сзади него. Дрейер схватил Бергера за руку и вывернул ему запястье. Щипцы выпали у него из рук.
— Так-то оно лучше, — проговорил Дрейер и одним движением приблизил его к себе. Искаженное лицо Дрейера оказалось совсем рядом с глазами Бергера. Лицо было красным. На губе с голубыми краями блестел фурункул. Бергер молчал. Он лишь запрокинул голову, насколько хватило сил, и напряг то, что еще осталось у него от мышц шеи.
Он видел, как пошла вверх правая рука Дрейера. Сознание Бергера прояснилось. Он знал, что ему делать. Времени оставалось совсем мало. К счастью, рука Дрейера поднималась почти, как при скоростной киносъемке.
— Этот инцидент здесь уже зарегистрирован, — быстро проговорил Бергер. — Он зарегистрирован и подписан свидетелями.
Рука не остановилась. Она хоть и медленно, но продолжала подниматься.
— Обман, — пробурчал Дрейер. — Хочешь отговориться. Скоро всем этим разговорам конец.
— Это не обман. Мы предусмотрели, что вы попробуете меня ликвидировать. — Бергер пристально посмотрел в глаза Дрейера. — Это первое, что дуракам всегда приходит в голову. Это зафиксировано на бумаге, и, если вечером я не вернусь, документ вместе со справкой об отсутствии двух золотых колец и золотых очков будет передан начальнику лагеря.
У Дрейера замигали глаза.
— Так, да? — проговорил он.
— Именно так. Вы думаете, я не понимал, чем рискую?
— Значит, ты все знал?
— Да. Все зафиксировано. Вебер, Шульте и Штейнбреннер еще хорошо помнят исчезнувшие золотые очки. Они принадлежали одноглазому. Это не так быстро забывается.
Рука остановилась. Она замерла и упала вниз.
— Это было не золото, — возразил Дрейер. — Ты это сам говорил.
— Это было золото.
— Оно не имело особой ценности. Так, ерунда. Даже для свалки не годится.
— Все это вы сами будете объяснять потом. У нас же есть свидетельства друзей человека, которому они принадлежали. Это было настоящее белое золото.