Искренне, безумно, по-королевски

Риго Дебби

А вот и фотография семьи Оуэна.

Этот снимок мама узнала бы с первого взгляда: свадьба старшего сына Лайонеля. Он и его усыпанная драгоценностями жена машут обожающей толпе с украшенного гирляндами балкона, стоя в окружении хорошо одетых людей.

«Королевская семья в счастливые времена», – гласит надпись.

Я что-то пропустила?

Переворачиваю несколько страниц назад и вижу фотографию с похорон, на которой под проливным дождем стоят толпы скорбящих. Это было девять лет назад, еще до того, как они приняли участие в Олимпийских играх на международной

арене.

Перелистываю еще одну страницу и встречаюсь лицом к лицу с покойной. Это фотография улыбающейся девочки-подростка, похожей на женскую версию Оуэна. Его рыжие волосы и выраженные скулы выделяются так же, как и у этой девушки. Эмили Уиттлси, единственная дочь королевы Милдред и принца-консорта Виктора.

Сестра Оуэна.

Продолжаю читать и узнаю, что она умерла в возрасте пятнадцати лет, когда Оуэну было всего восемь. Видимо, когда она была моложе, королевский биограф назвал ее «рыжеволосой падчерицей». И, к сожалению, прозвище к ней прицепилось. Действия королевского представителя, который все отрицал, возымели противоположный эффект. Подлое прозвище нашло пристанище среди троллей. Похоже, не считая Оуэна, Эмили была единственным членом семьи с рыжим цветом волос. Ко всему прочему, ее считали пухлой девочкой. Стыд за свое тело, беспощадные издевательства, нелестные мемы – все это привело на путь саморазрушения, который в конечном итоге закончился трагической смертью. Ее тело нашли под скалой у южного побережья Лендерела. До сих пор неясно, упала она или прыгнула, но высокий уровень алкоголя в ее организме указывал на несчастный случай. Это был трагический, ненужный конец короткой жизни.

Я не ожидала, что все это меня настолько заденет. Нет, не сама королевская семья. Мне грустно из-за того, что наш уникальный мир так сильно далек от человеческого восприятия. Эмили называют «чувствительной душой», которая жаждала быть любимой и принятой. Одним из постоянных источников счастья Эмили стал ее младший брат. Четкую фотографию Оуэна найти трудно – на всех общих снимках голова его наклонена в уморительном смехе рядом с улыбающейся сестрой. И это невзирая на то, что остальные члены семьи выглядят серьезно.

Возвращаюсь к фотографии «счастливых времен» и притягиваю книгу ближе к лицу, чтобы получше разглядеть. Кажется, я нашла Оуэна. За машущей рукой в белой перчатке могу разглядеть только правую сторону его юного лица. Уголок улыбки. Половинка от выражения радости. Один мерцающий глаз.

– Да, это я, – соглашается голос позади.

Захлопнув книгу, я разворачиваюсь и вижу Оуэна… который протягивает мне букет ярких, великолепных цветов.

Меня поймали с поличным.

Глава 7

Надо же так… облажаться.

– Привет, Зора, – приветствует Оуэн нежным голосом. – Я надеялся найти тебя здесь. Вспомнил, что ты упоминала любимое место отдыха.

– О…

Дыхание учащается, как будто я только что бежала по лестнице. Все еще вдыхаю небесный запах цветов, что само по себе облегчает горечь неловкого момента. Как бы ни хотела доказать Оуэну, что забыла о нем, теперь

это бессмысленно – я предстала перед ним с путеводителем по Лендерелу. Глаза его тотчас устремляются на обложку книги, которая до сих пор томится в моих руках, и уголки рта изгибаются в сдержанной улыбке.

Между нами воцарилось молчание, и я не знаю, как его нарушить.

– Это тебе, – говорит Оуэн.

Нежный голос, ароматные цветы… Все это даже близко не соответствует тому, что я ожидала, когда шла сегодня в книжный магазин.

Снова на нем бордовая бейсболка. Разве его земляки не поклонники крикета? Предполагаю, что кепка – это способ скрыть свою личность. Однако не думаю, что Оуэну стоит беспокоиться об узнаваемости за пределами кампуса. В отличие от старших братьев, он проделал громадную работу, чтобы оставаться скрытым от американского прожектора. Думаю, его семья так и планировала.

Убрав книгу на место, принимаю цветы. Не только потому, что это самый красивый букет, который я когда-либо видела, но и потому, что мне нужно чем-то занять руки.

Букет поистине совершенный и, к счастью, не самых огромных размеров, поэтому запросто смогу взять его с собой.

– Спасибо, – благодарю я.

Обратив все внимание на Оуэна, вдруг понимаю, что мне приятно находиться с ним по одну сторону от книжного шкафа. Он на несколько дюймов выше меня и одет в белую рубашку с короткими рукавами, шорты цвета хаки и коричневые мокасины. Под тенью кепки замечаю покрасневшие щеки.

– Надеюсь, я не нарушаю твои планы. Просто хочу лично извиниться, – говорит он. – В прошлый раз не успел, а сообщения – не самый лучший способ извинений.

– Хорошо, – сдаюсь я, глядя в его карие глаза.

Он снимает кепку и прижимает к сердцу, как бейсболист во время государственного гимна. И я не уверена в серьезности намерений.

– Зора Эмерсон из Нью-Джерси…

– Из Эплтона, – поправляю я.

– Зора Эмерсон из Эплтона, Нью-Джерси, – начинает он снова, – мне безумно жаль.

Слова прозвучали искренне. Вероятно, все сказанное в сообщениях шло от чистого сердца. Но что за озорной блеск появился в его глазах?

– Если я могу что-то сделать…

– Нет, я уже ценю, что ты поговорил с журналистом.

– …или ответить на вопросы о Лендереле или семье, я буду рад рассказать о том, что не написано в этой книге.

Вот оно. Настоящая причина блеска в глазах.

– О, мы, получается, пропустили смирение и сразу же приступили к хвастовству? Да еще и за меньшее время, чем разгон у спортивной машины, – дразню его с ухмылкой на лице.

– Нет, могу заверить тебя, я изрядно скромен, – уверяет Оуэн и надевает кепку. – Оставленные без ответа сообщения умеют вернуть с небес на землю. Но я заслужил.

– Так-то лучше. – Я улыбаюсь.

Почему с ним так легко общаться? Чувствую, как все сомнения пропадают перед лицом искреннего поведения.

– Но, – говорит Оуэн, и в глазах снова появляется блеск, когда он кивает на путеводитель, – я могу быть полезен, если тебе нужно выяснить, какие у меня черты лица или недостатки. Не стесняйся.