Искривлённое пространство
Шрифт:
– Я ничего не знал. Напрасно ты... Я тоже очень испугался сначала. Но... Этот, не знаешь, как и назвать его, очень напомнил мне одного мальчика, одного удивительного вундеркинда, которого зовут Серафимом. И когда я вошел в комнату, мне показалось, что именно тот самый Серафим пришел ко мне. Понимаешь? Я обратился к нему, прежнему моему знакомому, назвав по имени. А он и говорит мне: если хотите, то зовите меня Серафимом. Вот и все... И напрасно ты...
– Я сойду с ума, Антон. Весь этот год у меня шиворот-навыворот. Я больше не могу. Думала, что все образуется. Ведь я когда-то любила тебя. Это действительно было. Мне страшно,
– внезапно закричала Вероника и сама себе закрыла рот рукой, а затем продолжила шепотом: - Я уверена, что он его загрыз. Твой Серафим.
– Оставь...
– Не мог же я без настоящей пищи гулять целый день. Я расту. Серафим стоял в дверях комнаты, сложив руки на груди, маленький, но по-взрослому сложенный мальчик, голый: Я расту, вы сами видите. И мне многое нужно. Если бы я... Честно говоря, другого выхода у меня не было. А Юпитер - очень старый кот, старая кровь, старый мозг... Не понимаю, чего ради горевать. Ничто не вечно в этом мире. Зато у нас появилась счастливая возможность общаться. И поверьте мне, вы еще поблагодарите судьбу. Вот я немного подрасту и смогу стать вам очень полезным. Вот увидите, как славно мы с вами заживем. При условии, понятно, если... не будем торопиться.
– Мамочка, - послышался умоляющий голос Витасика из соседней комнаты.
– Мамочка, можно мы с Аленкой придем спать к тебе? Мы так по тебе соскучились...
Серафим решительно подошел к Антону:
– Пошли и мы спать. Нам с тобой еще нужно немного поговорить. А они пускай успокоятся.
– Вероника, перестань волноваться. Со временем все станет на свои места. Все станет понятным. Любые химеры всегда имеют вполне реальные объяснения. Постарайся заснуть.
– Уходи! Убирайся со своим Серафимом! Мне с тобой еще страшнее! прошипела Вероника, но Антон не обиделся и никак не отреагировал на ее грубость. Он сам едва держался, чтобы не сорваться и не закричать, подобно Веронике, не забиться в пароксизме безумного страха.
Когда они вошли в кабинет, Серафим сказал:
– Запри дверь. Я уверен, что нас могут подслушивать.
Сухов запер дверь на ключ, пытаясь не выдать своего состояния, затем достал из стенного шкафа постель. Движения его казались спокойными, предельно расчетливыми, и именно поэтому, кто знал Антона, смог бы догадаться, что он очень сильно волнуется. Серафим наблюдал за ним, сидя в кресле за столом. Вдруг он воскликнул:
– Ну, хоть ты успокоишься наконец-то? Чего ты испугался? Понятно еще, что твоя Вероника вообще...
– Серафим так искусно скопировал выражение испуганного лица Вероники, что сам удивился.
– А ты, как вижу, только бодришься. Я очень признателен тебе за все. И настаиваю - поскорей успокойся. Возьми себя в руки. Ничего страшного не случилось. Привыкай.
– Расскажи-ка лучше, кто ты такой и каким образом попал к нам?
– Сначала ты должен успокоиться.
– Я совершенно спокоен.
– Не обманывай сам себя. А меня ни за что не удастся тебе обмануть. Я читаю твои мысли и чувствую твое состояние. Понимаешь? Я очень рад, что это не пугает тебя, Антон. Хотя тебе еще нечего утаивать от меня.
– Расскажи, как ты попал сюда.
– Откровенно говоря, я не знаю. Но многое ощущаю и помню... Точно так же, как интересный сон. Понимаешь?
Сухов вздохнул.
– Не расстраивайся, Антон, тебе хватит времени выспаться и отдохнуть, -
– Тебе хочется знать, как я попал к тебе? Слушай. Мне помнится ночь, глубокая, темная, как колодец. Подле того колодца лежит мое имя. И легкое дуновение звездных мелодий колыбель мою в пространстве качало. Я помню ночь. Ночь зарождения амебы по повеленью высочайшего творца. Прикосновенья помню рук железных к смятенному и теплому лицу... Ну, как я импровизирую? Не правда ли - очень талантливо?! Я - вундеркинд. Хочешь, продолжу?.. Да, помню все, хоть ничего не знал я, запомнилась мне ночь, вобравшая в себя день первый, голод, страх и жажду мне не забыть нигде и никогда. Жуть космоса не стала мне преградой, я выжил - и к людям...
– Погоди, Серафим. Завтра мы с тобой встанем пораньше, - перебил его Сухов.
– Утром, до начала моей работы, мы с тобой заглянем к одному моему товарищу, он сам биолог, профессор, известный ученый, ему будет интересно познакомиться с таким вундеркиндом, как ты... Возможно, ты даже останешься с ним... В их институте прекрасное оборудование, замечательные специалисты. Тебе необходимо пройти обследование.
– А вот этого я тебе не советовал бы делать.
– Что-о?
– Не советовал бы тебе избавляться от меня. Это не в твоих интересах прежде всего. Будет очень жаль, если ты поймешь это слишком поздно... Юпитер мог бы тебе кое-что рассказать, если бы он был жив и умел разговаривать. Но, к сожалению или к счастью, те, на кого разгневался Серафим, уже не хотят ничего рассказывать, не желают делиться своей мудростью. Ты меня понял?
– Ложимся спать!
– зло приказал Сухов.
– Ты действительно ничего не понял?
– произнес Серафим и, внезапно приподнявшись с кресла, прыгнул легко и грациозно почти через всю комнату...
Оказавшись на плече у Антона и сразу же оседлав его, укусил за шею. Сидел, свесив ноги.
– Теперь тебе понятно? Но сегодня ничего не бойся. И вообще никогда ничего не бойся, если мы станем друзьями. Искренними друзьями! Договорились? А о себе я расскажу тебе завтра. Хорошо? Сегодня действительно следует уже спать.
Выключили свет и легли. Но заснуть Сухову, понятно, не удалось. Он лежал неподвижно с закрытыми глазами, глубоко и ровно дыша. Серафим прижался к нему своим маленьким тельцем. Сухов неимоверным усилием воли старался сдержать внутреннюю дрожь всего тела, опасаясь приступа истерических конвульсий. Внушал себе умиротворенность и спокойствие... Но безрезультатно. Сердце бешено колотилось. В голове стоял гул, словно в ней включили мощный трансформатор. Серафим несколько раз за ночь тихо спрашивал:
– Почему ты не спишь?
Но Сухов ничего не отвечал ему.
– Не хочешь со мной разговаривать? И спать не хочешь? Ну, как знаешь, Сухов. Утром Серафим спросил:
– Мне кажется, что ты согласился со мной. Правда? Мне не нужно никакого медицинского обследования? Оставь мне что-нибудь поесть, да наподдать, а сам иди на работу. Я тебя буду ждать. И не вздумай наделать глупостей!
– сказал поучительно, даже пальцем погрозил.
Антону нестерпимо захотелось размахнуться, стукнуть вундеркинда и наподдать еще ногой. Но сдержал себя. Посмотрел лишь искоса, почувствовал ли Серафим его порыв, или его способность читать чужие мысли небезгранична. Сухову показалось, что Серафим ничего не заметил. Это его несколько успокоило.