Искры гнева (сборник)
Шрифт:
Савка не раз порывался повернуть назад, в своё село, чтобы встретиться с Кислием один на один и рассчитаться с ним. Но осмотрительный Гордей всё время сдерживал его. "Подожди… — говорил он. — Ещё будет время. Не убежит…" И они идут и идут всё дальше в степь. А куда?.. Зачем?..
Сидя в ложбинке, Савка всматривался в розовеющее небо: там, по ту сторону могилы, скоро запылает восход и с багряного полукруга на горизонте ударят, пронижут синевато-голубой простор золотые длинные копья — и над
Вдруг ему показалось, что каменные бабы, которые всё время маячили, прячась во мгле, начали будто двигаться, спускаться с кургана, собираться вместе, и Савке даже почудился их разговор. Он поспешно разбудил Гордея.
— И правда! — удивился Головатый. — Чертовщина какая-то! Ожили они, что ли?.. Да нет, это же люди… — вздохнул он облегчённо. — Но откуда они? Кто такие?
Когда совсем рассвело, Гордей и Савка разглядели около могилы возы в упряжке волов, лошадей и верблюдов, столпившиеся группы людей. По всему было видно, что это не татары. Если б сюда пришли ордынцы, то они были бы только на лошадях. Да и речь доносилась не татарская.
— Пошли навстречу, — сказал Гордей. — А то ещё примут за каких-нибудь лиходеев. Ведь всё равно нас увидят…
Вначале в лагере никто не обратил внимания на появление Гордея и Савки. И только когда стали готовиться в путь, их заметили. Окружили, начали с любопытством рассматривать. Что за люди? Босые, в порванной, испачканной грязью одежде. Один — высокий, широкоплечий, на юном лице ещё только пробился золотистый пушок, голова тоже золотистая, курчаво-кудлатая. Другой — кряжистый, в летах, с одной рукой, лицо, округлое, заросшее седой щетиной, кажется суровым, но в глазах пляшут весёлые огоньки.
— Кто такие? — спросил один из всадников — высокий, худощавый, в долгополом кафтане.
— А мы тоже не знаем, кто вы… — ответил спокойно Головатый, окидывая взглядом собравшихся людей, одетых в жупаны, свитки, длинные бурки и короткие тулупчики, — такую одежду носят обычно донские и запорожские казаки. Все незнакомцы были вооружены бердышами, ятаганами, саблями, ружьями или гаковницами.
— Отвечайте, когда спрашивают! — сказал сурово и повелительно высокий, шевельнув длинными чёрными усами.
— Казаки-чумаки, — ответил сдержанно Гордей. — Ищем лучшей доли…
— Отбились от обоза?
— Беглецы?
— Да, убежали, — подтвердил Савка.
— От пана?
— Боярина?
— Да нет, — сказал Головатый, — объяснять долго придётся. А если коротко, сцепились мы с одним богатеем-серебреником и его приспешниками и, признаться, проиграли баталию. Вот так.
— Это было в Каменке, — добавил Савка.
— А может, они разведчики?
— Из царского войска…
— Да нет, вроде не похожи…
— Какие мы царские разведчики?! —
— На Сечи был, говоришь? — прервал его черноусый. — Когда и с кем?
— Дважды с кошевым Сирком проведывали Крым, — проговорил с безразличием Гордей, которому уже стал надоедать такой настырный допрос.
— Какого куреня?
— Уманского.
— У нас будто бы есть из такого?
— Да, должны быть.
— Из Сечи много пришло…
В это время раздалась команда трогаться в путь.
— Ладно, проверим, — сказал, к кому-то обращаясь, высокий в кафтане. — Посадите на передний воз, около моего. — И отъехал.
Отряд двигался степью на восток, а потом начал поворачивать на север и вскоре, у неглубокого, сильно заросшего тёрном и тальником оврага, остановился: надо было проверить, смогут ли здесь проехать тяжёлые мажары, и, кроме того, разведать дорогу за буераком, что виднелся по ту сторону низины.
Растянувшийся на добрую версту отряд начал подтягиваться к оврагу. В отряде было, наверное, несколько сот казаков, селян, работных людей с солеварен. И все — при оружии.
— Зайда Головатый?
— Да вроде он…
— Головатый?! — окликнули громко.
Гордей оглянулся и в тот же момент соскочил с воза. Два верховых, проезжавших вблизи, тоже немедленно спешились.
— Зайда, Гордейка!..
— Чопило!.. Марко!..
Все трое кинулись обниматься, а затем, смеясь, начали тузить друг друга в грудь кулаками.
— Вот так встреча!
— Да ты ж вроде на Дону был?..
— Был, да сплыл!..
— А ты, Марко! Что же, покинул матерь-Сечь?
— Покинул, Зайда!
— Он в Бахмуте соль варил…
— А теперь кое-кому засыпаем другой соли…
Отдышавшись, друзья снова начали тискать друг друга в объятиях, целоваться.
— А почему это ты, друже, на возу? Да и вид у тебя какой-то странный… — удивлённо спросил Чопило.
— Посадили и везут. А куда, не знаю, — ответил с напускным безразличием Гордей. — Вид же дуки испортили. А конь мой в лесу, за Каменкой пасётся.
— Да мы тебе коня какого хочешь, на выбор! — воскликнул Марко. — У нас их сейчас о-го-го!
— Я не один. Нас двое: я и мой побратим, — улыбнулся Гордей, показывая на Савку, который сидел на поперечной перекладине, свесив босые ноги, и с завистью наблюдал эту сердечную встречу друзей.
Когда разговор пошёл более спокойно, Гордей и Савка узнали, что они находятся в одном из отрядов атамана Кондратия Булавина, который восстал против русского царя Петра и его вельмож, князей и дворян.
Бахмутский солевар Марко Серый рассказал им уже в дороге, как начиналось это восстание.