Искупление Дамира

Сакру Ана

– И не смей начинать, - буркаю возмущенно в ответ.

– Ну, за знакомство! – отец, разлив чачу по двум стопкам, поднимает свою.

Чокаются. Залпом пьют. Дамир одобрительно кивает, потянувшись за нарезанным лимоном. Папа довольно урчит. Чача – предмет его особой гордости. Мама накладывает мужчинам горячее. Садится напротив и пододвигает мне салат.

– Кстати, да, слышал я, что сейчас сыновей по - быстрому Олег Ефимыч из бизнеса убирает. Правда, люди не с вашими делами связывают, - как бы между делом бросает отец, разрезая

ребрышки.

– А с чем? – ровно интересуется Дам, но взгляд моментально тяжелеет, становясь цепким.

– С тем, что по своим стопам толкает. Вот с чем… С Никитой -то понятно, что ничего не понятно – он в больничке пока. А вот Олегу уже вроде место подыскали, - отец тоже как-то неуловимо быстро становится серьезным, наблюдая за реакцией Керефова.

– Где?

– Да вроде в Краснодаре в администрации на земельном контроле. Хорошее место, сам понимаешь.

Дам только медленно кивает. По щекам прокатываются желваки.

– Вот только бизнесы всякие на госслужбе, понятное дело, помеха, - продолжает отец, задумчиво почесывая подбородок, - Так что, насколько я знаю, Олега тут-то уже отовсюду сняли, а сейчас он в Питер рванул - там у Каретниковых тоже числится что-то.

– В Питер?
– Дам удивленно выгибает бровь, - Да, числится…Нет, я знаю, что он уехал, но думал, заграницу куда-то. А он...Пока мы, значит, тут...

Взгляд Дамира становится задумчивым, фокусируясь где-то на горизонте за папиной спиной.

– Ну, это так. Что я сам слышал, - папа разводит руками, а потом хлопает себя по коленям, - Утверждать не буду. Но, если надо проверить, ты скажи. Попробуем...

– Да нет...- тянет Дамир, будто возвращаясь мыслями за стол, - Не надо ничего. Просто стало интересно.

– Ну смотри, как знаешь, - кивает отец, повторно разливая чачу по рюмкам, - Давай по крайней, а то тебе и правда еще дочь мою везти.

– По крайней...Служили?
– интересуется Дамир.

– Да нет, брат у меня был, Георгий, Гошка, подполковником погиб. Вот приучил! И так заклинило, что на всю жизнь, представляешь?
– папа утирает не успевшую пролиться слезу, как бывает с ним каждый раз, как он ударяется в воспоминания о дяде Гоше, и принимается рассказывать.

Дам оказывается живым и благодарным слушателем, чем окончательно втирается в отцовское доверие. Постоянно что-то спрашивает и даже умудряется вставить пару слов про своего деда, который, оказывается, был военным моряком в молодости, и даже служил несколько лет черноморском флоте, что для меня оказывается полной неожиданностью.

Я вдруг понимаю, что так мало знаю о Дамире. И что это именно О Дамире, потому что то, с каким глубоким уважением он отзывается о Рустаме Зурабовиче, с какой скрытой гордостью рассказывает что-то из истории своей семьи, говорит о том, что он мыслит себя вне ее. Он часть своей рода и ему действительно важно быть достойным его.

Вспоминаю нашу поездку к деду на юбилей и в очередной раз душно краснею. Стыдно, неловко,

хочется даже сейчас сползти куда-нибудь под стол. Да, меня не встретили с фанфарами, но смысл переваливать ответственность на других, когда сама я явно не была образцом для подражания. И для Дамира это точно было важно... Важно, чтобы я нашла с его семьей общий язык. И мне сейчас, видя, как старается для меня это сделать Дам, очень хочется пообещать ему, что тоже буду стараться.

* * *

Время у родителей пролетает незаметно за чаем, варениками и болтовней. В машину мы с Дамом садимся, чтобы ехать обратно в гостиницу, уже ближе к полуночи. Я засыпаю на ходу, сытая и счастливая. Дам тоже выглядит уставшим, но довольным. Делает музыку в салоне потише и, плавно крутанув руль и помахав моим родителям, выезжает из папиного двора.

За окном мелькают вспышки огней во тьме, серой змейкой бежит дорога, глаза сами слипаются, почти засыпаю, откинувшись на подголовник. Сквозь дрему понимаю, что Дамир кому-то звонит.

– Да, - резко, отрывисто, а дальше не по-русски.

Невольно настораживаюсь, хмурюсь - слишком недовольный у Дама тон. Ругается. Но слов мне все равно не разобраться. Только обрывками вставляет русскую речь "не знал?", "я так и думал!" и мат. Мата много...Вздрагиваю, когда с губ Дамира срывается фамилия Каретниковых. Сон как рукой снимает. Резко сажусь прямо в кресле, сверлю взглядом профиль Дама. Из динамиков доносится низкий мужской голос, тоже очень недовольный, и я на 99% уверена, что это Тигран Рустамович говорит.

– Я знаю, что я обещал, - Дамир раздраженно бьет по рулю, не обращая на меня внимание.

Дальше не по-русски. Потом долго слушает какую- то нотацию в трубке. Хмурится, трет переносицу.

– Понял... Да...Нет...Не сглуплю...Все, скоро будем.

Кладет телефон. Молчит, только желваки на щеках играют. Мой взгляд в упор игнорирует. Решаю первая заговорить.

– Дамир, так что, папа правду сказал насчет Олега?
– осторожно начинаю.

– Не уверен. Похоже...- Дам поджимает губы, кидает на меня быстрый взгляд и снова отворачивается, сосредотачиваясь на дороге.

Вздыхаю, подбирая правильные слова.

– Слушай, это все уже неважно...

За это мне достается снисходительная кривая усмешка.

– Жень, ну я рад, что тебе неважно. Но...

Обрывает сам себя.

– Что "но"?

– Но был уговор. Так не делается, - нехотя заканчивает.

Молчим.

– Просто знай, что мне плевать, - повторяю еще раз, ставя на этом точку.

Дамир на это ободряюще тормошит мою коленку. Потом делает музыку погромче, давая понять, что тоже не горит желанием болтать. Я снова откидываюсь в кресле, прикрывая глаза. Иногда поглядывая искоса на Дамира сквозь ресницы. У него такое задумчивое, сейчас почти суровое лицо...Кажется, опять дремлю.