Искупление Габриеля

Рейнард Сильвейн

Еще через мгновение она лежала на спине. Габриель навис над ней, и их носы разделяло всего несколько дюймов.

– Сомневаюсь, что святому Франциску понравилось бы, что ты взяла часть его молитвы и применила ее к нашим сексуальным утехам, – заявил Габриель.

– Франциск верил в любовь и брак. Он бы понял, а уж если бы ему что-то не понравилось, он бы деликатно об этом промолчал.

Габриель закрыл глаза и покачал головой. Но на его губах тоже играла улыбка. Когда он снова открыл глаза, в них светилась привычная нежность.

– Я мог бы жить с тобой целую вечность,

и ты все равно не переставала бы меня удивлять.

– Рада это слышать, Габриель. Ты по-настоящему привязан ко мне. Даже когда у тебя черная полоса. Мне не стыдно за то, что вытворяли наши тела, поскольку наши души тоже были вовлечены в это. Не хочу, чтобы и у тебя это вызывало стыд.

Он кивнул и торжественно ее поцеловал.

Джулия ответила.

– Ты говорил, что в постели с тобой я в полной безопасности. Но я хочу, чтобы и ты знал: в постели со мной ты совершенно свободен. Весь багаж нашего прошлого не властен над нами, когда мы лежим с тобой в постели.

– Согласен, – сказал Габриель, погладив ей подбородок.

– А теперь, может, расскажешь, что так расстроило тебя вчера?

– Не сейчас, – возразил Габриель, и по его лицу пробежала тень. – Дай мне еще немного времени. – Он поиграл с ее бриллиантовыми сережками. – Мое сердце принадлежит тебе, Джулианна. Никогда не сомневайся в этом.

Джулия уютно устроилась в его объятиях, однако заснула далеко не сразу.

Глава тридцать третья

Джулия не была психологом, но она обращалась к ним за помощью и кое-что знала о двенадцатиступенчатых программах и методиках выхода из кризисных состояний. Тем не менее сама она всячески старалась не ставить любительские диагнозы другим людям. Однако в случае с Габриелем она не могла следовать этому правилу. Душевный покой ее мужа был поколеблен, причем настолько, что вынудил его схватиться за свои прежние привычки.

Джулия подозревала, что причина его тревог как-то связана с печальными новостями, которые они узнали от Тома и Дайаны, но полной уверенности у нее не было. Одно событие вовсе не обязательно являлось причиной другого. Они могли просто совпасть по времени.

Не зная, что омрачает душу Габриеля, Джулия, естественно, не знала, как помочь ему и чем успокоить. Над ним словно нависло черное облако, которое не исчезало, вопреки всем попыткам Габриеля вести себя так, словно с ним все в порядке.

Нет, не все. Джулия это знала. Сильнее всего ее задевало его нежелание откровенно поговорить с ней.

Каникулы в Умбрии подходили к концу. Их ждала поездка во Флоренцию. Джулия больше не пыталась расспрашивать мужа, решив для себя быть ему любящей и заботливой опорой. Но если к моменту их возвращения в Кембридж он так ничего ей и не расскажет, она возьмет ситуацию в свои руки.

* * *

Летом прошлого года, страдая от вынужденной разлуки с Джулией, Габриель уехал в Италию, где работал волонтером во флорентийском приюте для сирот, устроенном местными монахами-францисканцами. Вскоре работники приюта убедились: Габриель далеко не идеальный волонтер. Вместо того чтобы послушно выполнять чьи-то

распоряжения, он предпочитал давать свои. Он без колебаний стал менять обстановку в приюте. Изменения прежде всего касались бытовых удобств и качества пищи для детей. Работники приюта стали возражать, говоря, что у них нет денег на осуществление всех его перемен. И тогда Габриель оплатил расходы из собственного кармана.

В итоге фра Сильвестро – директор приюта – с благодарностью принял его пожертвования, но вздохнул с немалым облегчением, когда францисканцы из Санта-Кроче убедили Габриеля, что он лучше послужит общему делу, проводя экскурсии и читая лекции о жизни Данте.

Фра Сильвестро обрадовался, узнав, что в августе Габриель посетит приют вместе с женой. В присутствии Джулии благотворительность профессора Эмерсона не будет столь агрессивной.

Эмерсонов встречали директор, его помощница Елена и стайка детей в возрасте от четырех до восьми лет. Дети называли Джулию Zia Julia. [23] Они преподнесли ей букет цветов и собственные рисунки. Рисунки были яркими и красочными, и на каждом в окружении улыбающихся детей стояла женщина с длинными темными волосами.

23

Тетя Джулия (ит.).

На мгновение Габриель даже оторопел. В глазах детей, особенно тех, кто постарше, он мельком увидел себя в детстве. Его мать умерла в больнице городка Санбери. Габриель помнил, как бродил по больничному вестибюлю. Ему отчаянно хотелось есть. В вестибюле стоял автомат с едой и напитками, но у Габриеля не было ни цента. И тогда он лег на пол и сунул голову под выступающее днище автомата, надеясь отыскать оброненные кем-то монеты.

Усилием воли он подавил воспоминания. Если бы в тот день ему не встретилась Грейс, его жизнь пошла бы совсем в ином направлении.

Джулия тепло поздоровалась с детьми. Она даже присела на корточки, чтобы быть вровень с ними. Она шутила, смеялась и говорила с детьми по-итальянски. Казалось, она и дети давным-давно знакомы.

Затем Эмерсонов провели на боковой двор, где собрались остальные воспитанники приюта. Здесь были дети разных возрастов: от года до двенадцати лет. Малышей взрослые держали на руках. В празднестве участвовали все.

Габриелю не удалось пригласить детский зоопарк, но зато в гости к детям привели сразу четырех пони. Лошадки стояли в дальнем конце двора, окруженные ликующей детворой.

Были здесь и воздушные шары, и игры, и даже надувной замок. На столах детей ждало угощение и сласти. Поодаль высилась пирамида красиво упакованных подарков.

– А как дети узнают, кому какой подарок? – спросил Габриель.

Джулия повернулась к пирамиде:

– На каждом подарке есть этикетка с именем.

– А вдруг кому-то не понравится то, что ему подарили?

– Мы не покупали подарки наобум. Елена заблаговременно спросила у детей, кто что хочет. – Джулия стиснула руку мужа. – Успокойся, не то дети увидят твое хмурое лицо и испугаются.