Искушай меня в сумерках (новый перевод)
Шрифт:
Но улыбка погасла, стоило ей услышать вялый ответ Майкла.
– Титул и недвижимое имущество потом, конечно, перейдут ко мне, но пока жив мой отец, мне придется рассчитывать только на собственные средства, которые ничтожно малы. А жить, полагаясь на милость родственников жены, я не смогу.
– Это не милостыня, если речь идет о семье, – возразила Амелия.
– Вы не понимаете, для Бэйнингов это недопустимо, – покачал головой Майкл, – Это вопрос чести. Я – единственный сын, с самого рождения меня воспитывали с одной целью – чтобы я принял на себя ответственность за титул
Поппи видела нетерпение на лице сестры, и понимала, что та готова бороться за нее до конца. Но она перехватила взгляд Амелии и покачала головой, посылая молчаливый знак: "это бесполезно". Майкл уже все для себя решил. Он никогда не пойдет против воли отца. Дальнейшие уговоры только сделают его еще более несчастным.
Амелия сжала губы и отвернулась к окну.
– Простите, – сказал Майкл после длительной паузы, все еще удерживая ладони Поппи в своих руках. – Я не хотел вводить вас в заблуждение. Все, что я говорил вам о своих чувствах – каждое слово – правда. Я только сожалею, что впустую потратил ваше время. Бесценное время для девушки в вашем возрасте.
Поппи вздрогнула, хоть и понимала, что он не хотел задеть ее чувства.
Девушка в ее возрасте.
Двадцать три года. Третий сезон и все еще не замужем. Старая дева.
Осторожно она отняла у него свои руки.
– Я не потеряла ни одного мгновения, – смогла выговорить она. – Я рада, что узнала вас, мистер Бэйнинг. Пожалуйста, не жалейте ни о чем. Я не жалею.
– Поппи, – простонал он больным голосом, едва не разбившим ей сердце.
Девушка испугалась, что не выдержит и разрыдается.
– Пожалуйста, уходите.
– Если бы вы могли понять...
– Я понимаю. Понимаю. Со мной все будет хорошо... – Ее голос осекся и она сделала глубокий вздох. – Пожалуйста, уходите. Пожалуйста!
Она видела, как Амелия выступила вперед, и мягко, но настойчиво выпроводила Майкла, пока Поппи еще не потеряла контроль над собой. Милая Амелия, которая без колебаний справилась с мужчиной вдвое ее больше.
Наседка, отогнавшая корову, вспомнила Поппи, и нервно рассмеялась, в то время как из глаз ее уже полились горячие слезы.
Плотно закрыв за гостем дверь, Амелия вернулась к Поппи, и присев рядом с ней, крепко обняла за плечи. Глядя в заплаканные глаза сестры, дрожащим от переполнявших ее чувств голосом, она воскликнула:
– Ты... Ты настоящая леди, Поппи. И куда благороднее и добрее, чем он заслуживает. Я так горжусь тобой. Не знаю, понял ли он, как много потерял.
– Это не его вина, что все так сложилось.
Амелия вытащила из рукава носовой платок и протянула его Поппи. – Это спорно. Но я не собираюсь критиковать его, все равно это делу не поможет. Тем не менее, должна заметить... фраза "я не могу" слишком легко срывается с его губ.
– Он послушный сын, – сказала Поппи, вытирая слезы, но вскоре сдалась, и просто прижала платок к глазам.
– Что ж, хорошо. Но в следующий раз,
Поппи покачала головой, все еще пряча лицо за носовым платком, – У меня больше никого не будет.
Она почувствовала, как руки сестры снова обняли ее.
– Будет. Обещаю тебе, обязательно будет. И он ждет тебя. И обязательно найдет тебя. И однажды Майкл Бэйнинг превратится в потускневшее воспоминание, не больше.
Поппи зарыдала еще сильнее, еще отчаяннее, так, что каждый всхлип стал отдаваться тупой болью в ребрах.
– О Боже, – с трудом глотая воздух, выдавила она. – Как это мучительно, Амелия. И кажется, этому никогда не будет конца.
Очень нежно Амелия прижала голову сестры к своему плечу и поцеловала в мокрую щеку. – Я знаю, – ответила она. – Когда-то я тоже через это проходила. И я помню, на что это было похоже. Сначала ты плачешь, потом начинаешь злиться, злость сменяется отчаянием, и на смену отчаянию снова приходит гнев. Но я знаю секрет, как излечиться от боли.
– Что это? – с дрожащим вздохом спросила Поппи.
– Время... Молитва... А больше всего – семья, которая любит тебя. Ты всегда будешь любима, Поппи.
На губах Поппи появилась вымученная улыбка. – Благослови, Господи, сестер, – прошептала она и снова заплакала, уткнувшись в плечо Амелии.
Много позже, тем же вечером в двери личных апартаментов Гарри Ратледжа раздался решительный стук. Джейк Валентайн оторвался от подготовки свежей одежды на завтра и полировки ботинок. Он вышел открыть дверь и оказался нос к носу женщиной, чье лицо показалось ему смутно знакомым. Невысокая и стройная, со светло-каштановыми волосами и серо-голубыми глазами, на носу – округлой формы очки. Мгновение он оценивающе разглядывал ее.
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Я хотела бы увидеть мистера Ратледжа.
– Боюсь, сейчас его нет дома.
Услышав эту избитую фразу, к которой часто прибегали слуги, когда их хозяева не желали, чтобы их беспокоили, она выдавила кривую усмешку. В ее голосе ясно слышалось обжигающее презрение. – Говоря "нет дома" вы имеете в виду, что он не желает меня видеть, или что его действительно нет дома?
– В любом случае, – непреклонно ответил Джейк, – этим вечером вам не удастся его увидеть. Но его действительно нет здесь. Может быть, ему что-нибудь передать?
– Да. Передайте, я надеюсь, что он сгорит в аду за то, что сделал с Поппи Хатауэй. И скажите также, что если он еще раз приблизится к ней, я убью его.
Поскольку угрозы физической расправы в отношении Гарри были не так уж и редки, Джейк спросил без малейшего признака беспокойства: – И вы?
– Просто передайте ему мое сообщение, – отрывисто бросила она. – Он поймет, от кого оно.
Спустя два дня после визита Майкла Бэйнинга к Хатауэям, прибыл их брат Лео, лорд Рэмси. Как всякий светский человек, на время сезона Лео снимал дом в Мэйфэре, а в конце июня возвращался в свое имение. И хотя он без труда мог присоединиться к семье в Ратледже, молодой человек предпочитал уединение.