Искушение богини
Шрифт:
– Ваше величество, я уже стар. Помочь в разработке тактики я могу, но драться не буду.
– Это удар для меня, – нахмурилась Хатшепсут. – Я полагалась на тебя, но если ты сам не в силах сражаться, благородный Аахмес, то, может быть, укажешь нам кого-нибудь вместо себя?
Он заколебался.
– Такой человек есть, божественная, но я не уверен, что он вам подойдет.
– Назови его имя, тогда посмотрим.
– Так слушай же. Его зовут Нехези.
Не успел он назвать имя, как все негодующе загудели, а Джехути крикнул:
– Не отдавайте нас в его руки, ваше величество! Он ведь сам нубиец!
Но тут
– Тише, вы все! Сядь, Джехути! Разве мы не доверяем Аахмесу пен-Нехебу, любимому советнику нашего отца? Разве его суждение не здраво?
Джехути опустился на место, по-прежнему что-то бормоча и бросая мрачные взгляды на пен-Нехеба. Старик и ухом не повел.
– Нехези чернокожий, это верно, – сказал он, – но не нубиец. Он родился на египетской земле. Его мать служит матери нашего фараона, прекрасной Мутнеферт, а отец был рабом, которого Инени привел с собой из одного похода в качестве добычи. Нехези в армии с младых ногтей. Я считаю его гением. Он молчалив и может даже показаться бесчувственным, но в искусстве владения луком, топором и копьем ему нет равных, к тому же у него холодный и дальновидный ум.
Хатшепсут позвала Дуваенене.
– Найди этого человека и приведи ко мне, немедленно, – приказала она.
Глашатай ушел, все молча ждали его возвращения, не отваживаясь сказать что-либо. Сен-Нефер достал коробочку с леденцами и запихнул пару конфет в нежный, точно девичий рот, Яму-Нефру полировал ногти. Но остальные сидели в неловком молчании и ждали, хотя горны уже протрубили полдень и головы у всех кружились от усиливающейся жары.
Наконец главный глашатай вернулся и привел Нехези. На того посмотрели, не скрывая любопытства. Он был высок, выше всех в зале, и черен как ночь, когда дует хамсин. Набедренная повязка казалась жалким и неуместным клочком белой материи на теле колосса, при каждом движении бугрившемся мышцами. Кожаный шлем, тоже белый, подчеркивал величественность широкого плоского лица, гладкого и лоснящегося. Прямизна носа, однако, говорила о присутствии египетской крови. Толстые губы были твердо и решительно сжаты. Собравшихся Нехези словно не видел, глядя в стену за их головами. Если он и заметил ухмылку Джехути, то вида не подал.
– Подойди ближе, – велел ему Тутмос. Мягко, точно скользя по полу, Нехези сделал два шага вперед; его босые ноги покрывала пыль плаца. Колчан с тремя стрелами все еще был перекинут через его плечо.
– Сколько ты уже служишь в армии? – спросил его Тутмос, голос фараона был сама доброта.
Нехези, не задумываясь, прогудел в ответ:
– Пятнадцать лет, ваше величество.
– И какое у тебя звание?
– Командир ударного отряда. Еще я тренирую колесничих и обучаю царских храбрецов.
Ровный, безразличный тон, которым он это сказал, произвел впечатление на мужчин. Сенмут с уважением поглядел на негра. Царскими храбрецами называли армейскую элиту, самых отборных солдат, возглавлявших любую атаку и державших ответ лишь перед фараоном. Даже с лица Джехути сошла презрительная гримаса.
– А в настоящем бою ты был? – спросил Юсер-Амон. Нехези нетерпеливо дернул могучим плечом.
– Войны не было с тех пор, как я поступил в пехоту, – сказал он, – но набегов и пограничных стычек я повидал без счета. Мой ударный отряд никогда не терпел
В его голосе не было хвастовства; он просто перечислял факты.
– А о стратегии ты что-нибудь знаешь? – спросила Хатшепсут.
Нехези отрицательно покачал головой.
– Я рожден для того, чтобы воевать, – сказал он, – и я нутром чувствую, когда войска расставлены правильно, а когда нет, но только во время боя. Переносить свои мысли на карту я не умею.
Заговорил Аахмес пен-Нехеб. До сих пор он тихо забавлялся, наблюдая за реакцией, вызванной его протеже. «Молодым аристократам пойдет на пользу, если они узнают вкус настоящей крови и смерти под командой такого, как он», – думал старый солдат.
– Ваше величество, я уже сказал, что пойду с армией в качестве советника. А Нехези будет командовать на поле боя. Я уверен, если мы с ним вдвоем возьмемся за это дело, битва, можно считать, уже выиграна.
Все рассмеялись шутке, и атмосфера в зале разрядилась. Тутмос зевнул.
– Значит, решено. Или еще нет?
Он с тревогой глянул на Хатшепсут. Она кивнула.
– Думаю, да. Хапусенеб, твоя задача – собрать войска и обеспечить их едой и оружием. Прикажи разбить лагерь к югу от города, выступать будете оттуда. Как следует подготовь офицеров, Аахмес и Нехези тебе помогут. Писцы воинских сборов, пехоты и распределения в твоем распоряжении. Нехези, тебя я назначаю генералом. Но помни, это назначение – аванс в счет будущей службы и верности твоему царю и мне лично. У тебя есть какие-нибудь сомнения? Тебе предстоит сражаться со своими соотечественниками, кушитами.
– Я сражался с ними и раньше, – ответил он ровным голосом. – Враги Египта – мои враги. Я служу только Египту, каждый день моей жизни.
Казалось, новое назначение ему абсолютно безразлично, и Хатшепсут с трудом подавила дрожь. Никогда еще она не видела такого хладнокровного человека.
Всем, кроме Сенмута, Хапусенеба и Юсер-Амона, было позволено разойтись по своим делам, и люди устремились прочь из зала, радуясь возможности размять ноги. Выходя, они на мгновение задерживались у дверей, обсуждая предстоящий поход, потом расходились каждый в свою сторону. Никто не сомневался, что царица сама будет следить за подготовкой к операции. Ни одно действие не останется без внимания.
Пока молодые люди ждали, Хатшепсут подошла к Тутмосу, который как раз направлялся в сад. Она отвела его подальше от своих министров.
– Тутмос, ты поведешь войска? Вид у него сразу стал жалкий.
– Почему это я? – с вызовом спросил он. – В Египте полно способных генералов, а уж капитаны просто кишмя кишат. Ты не хуже меня знаешь, что воин я никудышный. Пусть войска возглавит Хапусенеб.
– Хапусенеб будет командовать своим эскадроном, к тому же ему предстоит готовить всю кампанию. Так ты не поедешь, Тутмос?
Тут он взбунтовался.
– Нет, не поеду! Где это видано, рисковать драгоценным телом фараона без всякой нужды!
– Но нужда есть! – настаивала Хатшепсут. – Солдаты должны видеть тебя, грозного, в боевом облачении, ты должен вести их за собой, вселять храбрость в их сердца!
– Ты прямо как моя мать, – огрызнулся Тутмос в ответ. – Но я все равно не поеду! Не дальше Асуана, да и то в носилках. Там дождусь возвращения армии, приму полагающиеся мне почести и оглашу судьбу пленников. Но в битву я не пойду!