Искушение Дэвида Армитажа
Шрифт:
Внезапно на меня нахлынул отчаянный страх, несмотря на то что она делала за меня всю грязную работу и сама собиралась подать на развод. Я получал точно то, чего добивался… и это меня чертовски пугало. Я сказал:
— Если бы ты сразу поделилась со мной…
Ее лицо напряглось.
— И что? — спросила она с явной злобой. — Напоминать тебе об одиннадцати прожитых вместе годах, о дочери или о том, что, невзирая на тяжелую жизнь в течение последних десяти лет, мы все же выкарабкались и наконец живем нормально?
Люси замолчала, сдерживая слезы. Я потянулся к ней. Она
— Ты никогда больше не коснешься меня, — заявила она.
Молчание.
Затем она сказала:
— Когда я узнала имя твоей зазнобы, знаешь, что я подумала? «Он и в самом деле лезет наверх, не так ли? Заведующая отделом комедии на «Фокс Телевижн». Magne cum laude [4] из Принстона. И красотка». Частный детектив был очень старательным парнем. Он даже принес мне фотографии мисс Бирмингем. Она ведь очень фотогенична, верно?
4
Magne cum laude (лат.) — отличница.
— Мы могли бы все оговорить…
— Нет, нам не о чем разговаривать. Я точно не собираюсь выступать в роли маленькой бедняжки из деревенской песни, умоляющей своего неверного мужа вернуться домой.
— Тогда почему ты так долго молчала?
— Потому что надеялась, что ты очнешься…
Люси снова замолчала, явно пытаясь сдержаться. На этот раз я не сделал попытки коснуться ее.
— Я даже дала тебе крайний срок, — сказала она. — Шесть месяцев. Которые я, как последняя дура, продлила сначала на месяц, потом еще на один. Затем, примерно неделю назад, я заметила, что ты готов уйти…
— Я вовсе не принимал такого решения, — соврал я.
— Чушь собачья. Все это было написано на тебе… неоновыми буквами. Тогда я решила взять все в свои руки. Поэтому убирайся. Немедленно.
Она встала. Встал и я:
— Люси, пожалуйста. Давай попробуем…
— Что? Сделаем вид, что этих восьми месяцев не было?
— А как же Кейтлин?
— Надо же, ты вдруг вспомнил о дочери…
— Я хочу с ней поговорить.
— Ладно, можешь приехать завтра…
Я мог бы поспорить, я мог бы остаться спать на диване, с тем чтобы с утра пораньше поговорить более спокойно. Но я знал, что она на это не пойдет. И вообще, разве я не этого хотел? Разве не так?
Я взял чемодан.
— Мне очень жаль, — сказал я.
— Мне не нужны извинения подонков, — заявила Люси и бросилась наверх.
Я неподвижно просидел в машине минут десять, не зная, что же мне теперь делать. Внезапно я обнаружил, что выскочил из салона, кинулся к входной двери и начал барабанить в нее кулаком, выкрикивая имя жены. Через несколько секунд я услышал ее голос:
— Уходи, Дэвид.
— Дай мне шанс…
— Зачем? Чтобы ты снова соврал?
— Я совершил ужасную ошибку…
— Сочувствую. Тебе стоило об этом подумать много месяцев назад.
— Я только прошу о возможности…
— Мне больше нечего тебе сказать.
— Люси…
— Здесь тебе делать нечего.
—
— Даже не думай, что ты сможешь вернуться сюда, Дэвид. Все кончено. Уходи. Немедленно.
Наверное, я еще минут пять колотил в дверь, умоляя ее впустить меня. Но я знал, что ей уже не интересно слушать. Часть меня пребывала в ужасе от осознания этого — моя маленькая семья оказалась разрушена моим тщеславием, моим обретенным успехом. Но другая моя часть понимала, почему я пошел по этому пути. Еще я знал, что случится, если все же Люси откроет дверь и поманит меня внутрь: я вернусь к жизни без остроты. И я вспомнил, что сказал мне мой приятель, тоже писатель, который ушел от жены к другой женщине: «Разумеется, брак всегда связан с проблемами — но они не такие уж серьезные. Разумеется, бывает скучновато, но это естественно после двенадцати лет совместной жизни. Никаких серьезных разногласий между нами не было. Тогда почему я ушел? Потому что слабый голосок в моем сердце постоянно задавал мне один и тот же простой вопрос: и это все, что ты хочешь от жизни?»
Опыт приятеля, конечно, был ценен, но громовой голос в моей голове не умолкал: я не могу так поступить. Более того, я подумал: ты подпал под мужское клише. И еще: ты переворачиваешь все, что есть в твоей жизни важного, для того чтобы нырнуть в неизвестность головой вперед. Поэтому я вытащил мобильный и в отчаянии набрал свой домашний номер. Когда Люси сняла трубку, я сказал:
— Дорогая, я сделаю все что угодно…
— Все что угодно? Тогда отвяжись и сдохни.
Она повесила трубку. Я взглянул на дом. Весь свет внизу был погашен. Я глубоко вздохнул, пошел к машине и сел в нее. Снова достал мобильный, отлично сознавая, что если сейчас сделаю этот звонок, то пересеку границу с надписью: «Назад пути нет».
Я позвонил. Салли ответила. Я сказал, что наконец сделал то, о чем она меня давно просила: я сказал жене, что все кончено.
Хотя Салли задала все необходимые вопросы о том, как Люси прореагировала на новости («Не очень хорошо», — сказал я) и как я себя чувствую («Я рад, что все позади»), я понимал, что она в восторге. На мгновение я даже подумал: не кажется ли ей это какой-то победой — окончательное слияние и обретение? Но мгновение прошло, когда она сказала, как она меня любит, как, наверное, мне было трудно… и что она всегда будет рядом со мной… Эти заявления взбодрили меня, но я продолжал ощущать внутри отчаянную пустоту — полагаю, естественную в подобных обстоятельствах, но все равно беспокойную.
— Приезжай скорее сюда, милый, — сказала она.
— Мне больше некуда идти.
На следующий день мы с Люси договорились после тяжелого телефонного разговора, что я заеду за Кейтлин в школу.
— Ты ей сказала? — спросил я.
— Конечно, я ей сказала.
— И?..
— Ты разрушил ее чувство защищенности, Дэвид.
— Подожди, — возразил я. — Ведь это не я собираюсь разводиться. Так ты решила. Как я говорил вчера вечером, ты могла бы дать мне шанс доказать…