Искушение Дэвида Армитажа
Шрифт:
«Отшельник-мультимиллиардер Филипп Флек решил вернуться в кресло режиссера через пять лет после того, как его фильм «Последний шанс», который он сам же и финансировал, под дружное улюлюканье был изгнан с экранов. Теперь Флек объявил, что он возвращается в кинематограф с необычной комедией «Три старых ворчуна». В сюжете рассказывается о стареющих ветеранах вьетнамской войны из Чикаго, которые, попав в тяжелое материальное положение, решили подзаработать ограблением банков. Флек снова будет финансировать постановку фильма, сценарий к которому он написал сам. По его словам,
Я отложил газету, потом взял снова. Я не мог поверить своим глазам, которые все время останавливались на одной фразе: «Флек снова будет финансировать постановку фильма, сценарий к которому он написал сам».
Бездарный ублюдок, мерзавец! Он не просто украл мой сценарий, у него хватило наглости даже оставить название оригинала!
Я взял трубку и набрал номер Элисон.
— Элисон? — спросил я.
— Я как раз собиралась тебе звонить.
— Ты видела?
— Да, — сказала она. — Я видела.
— Он не может затеять это всерьез.
— Он стоит двадцать миллиардов. Он может затевать это настолько всерьез, насколько ему захочется.
Эпизод четвертый
— Ты не волнуйся, — сказала Элисон.
— Как я могу не волноваться? — удивился я. — Он украл мой сценарий. Сама подумай, какой парадокс. Я лишился всего из-за пары случайно заимствованных строчек… а Мистер Миллиардер ставит свое имя на все сто восемь страниц, которые написаны мной.
— Ему это не сойдет с рук.
— Черт возьми, точно не сойдет, — сказал я.
— И я скажу тебе почему. Потому что сто лет назад, в середине девяностых, ты зарегистрировал свой сценарий в писательской ассоциации. Один звонок к ним, и мы получим подтверждение, что ты легальный автор этого сценария. Затем еще один звонок моему юристу, и против мистера Флека будет направлена ударная ракета судебного иска. Помнишь, как он предлагал тебе два с половиной миллиона за эту вещь несколько месяцев назад? Именно такую цену ему и придется заплатить сейчас, если он не хочет, чтобы известие о его воровстве стало новостью номер один, выставленной в прессе.
— Я хочу, чтобы ты прищучила эту сволочь, Элисон. Его карманы бездонны, так что для него два с половиной миллиона — это все равно что пачка жвачки. И не надо забывать, что у него хватает наглости надуть меня, когда я в таком плачевном положении!
Элисон засмеялась.
— Приятно слышать, что ты в хорошей форме, Дейв, — сказала она.
— О чем ты, черт возьми, толкуешь?
— Последние пару месяцев ты упорно изображал поклонника дзен-буддизма. Я склонна отнести это к твоей глубокой депрессии. Поэтому так приятно слышать, что ты наконец заговорил
— Ну, а чего ты ожидала? Это же запредельно. Меня подвергли…
— Не беспокойся, — перебила Элисон, — этот говнюк заплатит.
На следующий день она мне не позвонила. Не позвонила и через два дня. На третий день я сам набрал ее номер, но ее помощница сказала, что ее нет, но что она обязательно свяжется со мной завтра. Но звонка я так и не дождался. Подошли выходные. Я оставил Элисон не меньше трех посланий на автоответчике, но она упорно молчала. Наступил понедельник, затем вторник. Во вторник утром раздался звонок.
— Что ты сегодня делаешь? — спросила Элисон.
— Спасибо, что отвечаешь на мои звонки.
— Я была занята.
— У тебя есть новости?
— Да. — Это прозвучало очень сдержанно. — Но нам лучше обсудить их лицом к лицу.
— Не могла бы ты только сказать мне…
— Ты свободен в обед?
— Конечно.
— Ладно, встретимся примерно в час в офисе.
Я принял душ, оделся, влез в свой BMW и полетел на юг. На дорогу у меня ушло меньше двух часов. В Лос-Анджелесе я не был почти четыре месяца, и когда ехал по Уилшир-стрит к офису Элисон, вдруг понял, как соскучился по этой помойке. Хотя остальной мир поносит город за никчемность и бросающиеся в глаза уродства (Нью-Джерси в красивых одежках, как высказался мой приятель-остряк из Нью-Йорка), мне всегда нравились его дешевый гламур, его простор, эклектика жилых и промышленных районов, порождавшие ощущение, что ты попал на задворки рая… но все же полон надежд.
Помощница Элисон сначала меня не узнала.
— Что я могу для вас сделать? — спросила она, подозрительно разглядывая меня, когда я вошел в дверь. Затем до нее дошло. — Бог мой, Дэвид… привет!
Даже Элисон, вышедшая из кабинета, на мгновение замерла, прежде чем сообразила, кто это. Моя борода отросла и опускалась далеко за подбородок, волосы я затягивал в хвостик. Она быстро чмокнула меня в щеку, еще раз оглядела и сказала:
— Если я когда-нибудь услышу о конкурсе двойников Чарли Мэнсона, я обязательно тебя запишу. Ты будешь лучше всех.
— И мне приятно тебя видеть, Элисон, — улыбнулся я.
— На какой диете ты сидел? На макроневротике?
Я пропустил мимо ушей ее замечание и уставился на пухлую папку у нее под мышкой:
— Что там у тебя?
— Улики.
— Что?
— Пойдем ко мне.
В ее кабинете я уселся в кресло напротив стола.
— Мы могли бы пойти в хорошее заведение, — сказала она, — но…
— Ты предпочитаешь поговорить здесь?
— Абсолютно точно.
— Все так плохо?
— Ужасно. Так нам заказать еду?
Я кивнул, Элисон сняла трубку и попросила Сьюзи позвонить в «Барни Гринграсс», чтобы они прислали свое фирменное блюдо: рогалики и сложный гарнир.
— Да, и еще пару бутылок содовой, чтобы мы могли сделать вид, что находимся в Нью-Йорке, — добавила Элисон.
Она положила трубку.
— Я так поняла, что ты не пьешь?
— Это заметно?
— Ты — образец хорошего здоровья на грани анорексии.