Искушение Дэвида Армитажа

Кеннеди Дуглас

— Ты права, ты права. Дело в том, что я с ужасом представляю себе, что он может сделать с этой записью.

— Ну, это зависит от того, как он на это прореагирует.

— Что ты этим хочешь сказать? — Внезапно я смешался.

— Я хочу сказать, что он к этой записи не имеет никакого отношения.

— Но это же абсурд… Если не он нас подставил, тогда кто?

— Я.

Я присмотрелся к ней, стараясь понять, шутит она или нет. Но ее лицо ничего не выражало.

— Не понимаю…

— Все просто, Дэвид. Когда Филипп отказался признать, что это

он виновник всех твоих бед, я поняла, что без решительных мер не обойтись. И я подумала: если у меня не получается записать его, то я могу записать нас. Администрация отеля охотно пошла мне навстречу, особенно после того, как я дала им денег. Я попросила одного знакомого парня из Лос-Анджелеса все установить.

— Он был там, когда мы…

— Ты всерьез думаешь, что мне хотелось, чтобы кто-нибудь видел нас в постели? Помнишь, я выходила в туалетную комнату перед тем, как мы покинули ресторан? На самом деле я была в номере и включила камеру, которая была спрятана в одном из стенных шкафов. Ну а потом… Потом наступило время для шоу. На следующее утро, пока ты еще спал, я вытащила диск из камеры и ушла. Через два дня я снова объявилась в Чикаго и заставила Филиппа посмотреть первые несколько минут.

— И как он прореагировал?

— Типично для него: он ничего не сказал. Просто таращился на экран. Но меня не обманешь. Хотя Филипп никогда открыто не показывал этого, он безумно ревнив. Еще я знаю, что в этой жизни он больше всего боится, что о нем станут говорить, что его разоблачат. Именно по этой причине я и решила действовать именно так. Я знала, что каждая секунда просмотра вызывает панику в его затуманенных мозгах. Но дабы убедиться, что он все понял, я сказала ему, что копия находится у моего юриста в Нью-Йорке. И если он не вернет тебе доброе имя в ближайшие семь дней, мой юрист разошлет запись в «Пост», «Ньюз», «Инсайд Эдишн» и все остальные газетенки, специализирующиеся на скандалах. Время пошло. На настоящий момент у него осталось только шесть дней…

— Но вдруг он решит, что ты блефуешь… вдруг это появится в прессе…

— Тогда мы с тобой будем в новостях на первых полосах. Но мне плевать. Если он пойдет на такую крайность, я дам откровенное интервью Опре Уинфри или Диане Сойер, в котором расскажу о радостях жизни с человеком, у которого куча денег, но чувств меньше, чем у картонной чашки. Так или иначе, главное сейчас, чтобы он исправил то, что сотворил с тобой. Что касается меня, то я приняла твердое решение: я от него ухожу.

— Правда? — сказал я, не сумев скрыть надежду в голосе.

— Так я ему сказала. И если верить моему юристу, появление материала в прессе не окажет никакого влияния на наш брачный контракт. Уйду ли я сама, бросит ли он меня — результат один: я получаю сто двадцать миллионов.

— Да…

— С точки зрения мистера Флека, это выгодная сделка. Если бы мы были гражданами Калифорнии, я могла бы отсудить у него половину всего имущества. Но это не значит, что я собираюсь так поступить. Ста двадцати миллионов вполне хватит и для меня, и для ребенка…

— Что такое ты

только что сказала?

— Я беременна.

— О… — простонал я, будто в меня попал осколок снаряда. — Это… прекрасные новости.

— Спасибо.

— Когда ты об этом узнала?

— Три месяца назад.

Внезапно я понял, почему она тогда ограничилась только одним бокалом вина.

— А Филипп…

— Ну, — перебила она меня, — Филипп узнал об этом только вчера. Это была одна из тех маленьких бомбочек, что я приготовила для него.

— Но я думал, что вы оба…

— Да, был небольшой период, вскоре после нашей встречи на острове, когда Филипп снова стал принимать участие в моей жизни. Мне даже показалось, что он снова в меня влюбился… как и я в него. Но он снова отстранился. Поэтому, когда я поняла, что беременна, я не стала ему ничего говорить. До вчерашнего дня. И знаешь, что он сказал? Ничего! Глухое молчание.

Я снова взял ее за руку:

— Марта…

Но прежде чем я успел выговорить хоть одно слово, она меня остановила:

— Не смей говорить то, что ты думаешь…

— Но разве ты… разве ты не…

— Что? Ты хочешь спросить, люблю ли я тебя?

— Да.

— Я знаю тебя ровно три дня.

— Но можно узнать человека и за пять минут.

— Да, это так. Но сейчас я даже не хочу об этом думать.

— Но… Но я поверить не могу, что ты рискнула всем, что у тебя есть, ради меня.

— Кончай с романтикой. Этот человек отнесся к тебе как к грязи, и главным образом потому, что получил исчерпывающий отчет о нашей ночи на острове. Не имеет значения, что между нами ничего не произошло. Главное заключалось в том, что ты талантлив, а я вроде как в тебя влюбилась. Поэтому, узнав, как он расправился с твоей карьерой, я почувствовала себя виноватой. А когда он отказался слушать мои призывы к морали, я решила использовать грязные методы. Вот в этом-то все и дело. Я хочу получить по счету. Подвести баланс. Исправить принесенный вред. Или любое другое клише, которое придет на ум.

— Он не может просто от меня откупиться. Мне ведь также потребуется некое профессиональное возрождение. Чтобы он сделал соответствующее заявление. И еще…

— Да?

Мне пришла в голову идея — абсурдная, фантастическая… но попробовать стоило. Особенно если мне абсолютно нечего терять.

— Я хочу, чтобы ты настояла на совместном телевизионном интервью с Филиппом и со мной. Где-нибудь на национальном канале. Наверняка люди твоего мужа могут это устроить.

— И что случится во время этого интервью?

— Это уже мое дело.

— Я посмотрю, что можно будет сделать. Если, конечно, я вообще что-то смогу.

— Ты была просто замечательной, более чем замечательной.

— Дэвид, прекрати… — Она встала: — А теперь мне пора.

Я тоже встал и поцеловал ее. На этот раз она позволила мне коснуться ее губ. Я с трудом сдержал поток романтических признаний, рвущийся из меня.

— Я позвоню, как только что-то узнаю, — спокойно сказала она, повернулась и пошла к машине.