Искушение глобализмом
Шрифт:
БУНТ ИЛИ ДИКТАТУРА?
Под коллективной собственностью мы здесь будем понимать, как это и диктуется логикой глобализации, не только собственно экономические факторы народного богатства, но и социокультурные предпосылки национальной целостности — выпестованные в веках и бережно хранимые традиции (в частности трудовые), ценности, моральные нормы, а также продукты всеобщего духовного производства — науки, культуры и образования. Для того чтобы не вносить спорного ценностного момента в полемику с либеральной «меновой теорией», будем говорить не о судьбах народа, а о судьбах проекта Просвещения, в верности которому сами либералы клянутся.
Итак,
Новейший опыт постсоветской приватизации со всей очевидностью свидетельствует, что тотальная приватизация уничтожает инфраструктуру Просвещения в стране: последовательно «вымываются» те отрасли и виды деятельности, которые воплощают процесс всеобщего накопления и инвестирования в коллективное национальное будущее.
Если оценить это в свете просвещенческого идеала рациональности, то приходится признать, что критерий максимально возможной рыночной отдачи не совпадает с критериями рациональности или выигрыша в конечном счете.
«Рентабельнее» сокращать возраст вступления в профессиональную жизнь и заставлять миллионы подростков вместо учебы мыть машины или становиться подручными рыночных продавцов. Но с точки зрения долгосрочного прогресса нации, в том числе и экономического, это следует признать в высшей степени ошибочной и иррациональной стратегией.
Рентабельно тиражировать детективы, комиксы и астрологические календари, сокращая издания литературной классики. Но с точки зрения долгосрочной стратегии национального развития, зависящей от накопления интеллектуального капитала, это, бесспорно, близорукая политика. Рентабельно так перераспределять инвестиции, чтобы индустрия коллективного пользования, включая систему коммуникаций и путей сообщения, сокращалась в пользу предметов индивидуального потребления. Но в свете долгосрочной концепции национального роста и развития это, несомненно, убийственно.
Если пересмотреть проект Просвещения в свете либеральной теории глобального мира, то окажется, что самое рентабельное — не тратить средства на развитие отсталых стран и континентов, где соответствующие инвестиции дают значительно меньшую отдачу на вложенную денежную единицу, а переадресовать проект развития наиболее развитым странам, превратив периферию мира в экономическое гетто.
Собственно, глобалистская теория естественного рыночного отбора именно это и утверждает с обескураживающей откровенностью. Она говорит, что правом пользоваться дефицитными планетарными ресурсами, развивать собственную промышленность, науку и культуру должны лишь те страны, которые выиграли мировой конкурс рентабельности, экологичности, минимальной энергоемкости.
Проигравшим, вместо того чтобы дублировать роль мировых пионеров прогресса, предстоит согласиться на значительно менее престижные роли и заниженные стандарты. Проще говоря — примириться с участью людей второго сорта и не сопротивляться переходу своих национальных ресурсов в руки тех, кто лучше ими воспользуется. Таким образом, критерий рыночной рентабельности, взятый в его глобальном измерении, прямо подрывает главные презумпции проекта Просвещения, касающиеся равного достоинства людей и равного права на лучшее будущее.
Вероятно, современные апологеты рентабельности не проговаривают всех вытекающих отсюда следствий. А они прямо указывают на непримиримый конфликт двух типов
Теперь эти рекомендации экономического социал-дарвинизма решено применять в глобальном масштабе. При расширенном применении чикагской «формулы» на место неприспособленных предприятий или отдельных социальных категорий выступают неприспособленные народы, которым следует отказать в «кредите развития», дабы они не наводняли нашу тесную планету недоброкачественным человеческим материалом. Так экономический социал-дарвинизм оказывается «обыкновенным расизмом». И если современных либералов, демонстративно безразличных к моральным оценочным суждениям, не смущают эти откровения, то не согласятся ли они по крайней мере прислушаться к аргументам из области предостерегающей прогностики? Что в будущем ожидает наиболее зажиточную часть мира, становящуюся еще более зажиточной благодаря присвоению ресурсов, изъятых у народов-неудачников, в условиях, когда третьемировское гетто планеты вполне осознает свою обреченность в рамках нового глобального порядка?
В мировом масштабе это обещает воспроизведение ситуации, в которую сегодня попали российские либералы. Сначала они согласились на приватизацию национального богатства кучкой «наиболее приспособленных», полагая, что такова цена, которую следует уплатить за расставание с тоталитаризмом и строительство демократии. Теперь они убеждаются в том, что номенклатурно-мафиозная приватизация, отлучившая большинство населения не только от собственности, но и от цивилизованных условий существования вообще, неминуемо ставит общество перед дилеммой: либо народный бунт против узурпаторов, либо военно-полицейская диктатура, с помощью которой новые олигархи надеются защитить свою собственность вопреки законному негодованию большинства. Наверняка диктатура не входила в планы значительного числа наших либеральных теоретиков, сделавших, как им казалось, необходимую уступку «исторической необходимости». Необходимость же состояла в том, чтобы отдать собственность в руки властвующей номенклатуры — на иных условиях она бы свой режим не променяла на «демократический».
Что ж, можно согласиться с тем, что передача собственности вчерашним «непримиримым борцам» с буржуазными пережитками — шаг, диктуемый прагматикой.
Но можно ли эту прагматику рядить в одежды демократического идеализма и выдавать режим номенклатурных собственников за воплощение либерального идеала? Если уж вы заняли позицию прагматиков, принимающих во внимание «реальное соотношение сил», то не втирайте очки населению и не называйте это победой добра над тоталитарным злом. Если вчерашние носители тоталитарного порядка наряду со вчерашними привилегиями унаследовали еще и общегосударственную собственность, то, может быть, мы в результате имеем помноженный тоталитаризм?