Искушение на грани риска

Синклэр Кира

В этот момент она подняла глаза и осеклась, заметив, как смотрит на нее Финн. Волнения как не бывало – Женевьева практически ощущала, как энтузиазм покидает ее.

– Прости. Тебе, наверное, неинтересно, – произнесла она.

– Нет, не извиняйся, – ответил Финн, делая шаг к ней. – Мне нравится видеть, как загораются искорки в твоих глазах, когда ты говоришь о камнях. Твоя страсть к тому, что ты делаешь, привлекает меня к тебе больше всего, Женевьева, так было всегда.

Она покачала головой, не зная, как себя вести, как отреагировать на его слова. Конечно, ей не хватало человека, который бы разделил ее любовь к работе,

и именно поэтому она скучала по работе в семейном бизнесе. Там ее окружали люди, которым одержимость минералами и камнями была понятна. И это когда-то сблизило ее с Финном – в те несколько недель он был частью ее жизни, они часто беседовали о камнях. Теперь ей было понятно, что он всего лишь пытался вытянуть из нее информацию, чтобы завладеть самым ценным семейным сокровищем.

Она отошла от Финна и махнула рукой.

– Это не имеет значения. Надеюсь, той, что ты купил эти украшения, они понравились. Они имеют для меня особое значение.

Финн склонил голову и прищурился.

– Надеюсь, их новая владелица оценит их по достоинству.

Женевьева внезапно ощутила резкий толчок в груди.

– Вне всяких сомнений. Что ж… мне пора. – Она сделала неопределенный жест, указывая на дверь, через которую ворвалась несколько минут назад, удивляясь тому, как быстро исчез подогревавший ее гнев.

Финн молча наблюдал, как гостья пятится к двери, и в уголке его рта притаилась знакомая ухмылка, заставлявшая ее испытывать дискомфорт. В его присутствии она странным образом ощущала себя раскрепощенной и в то же время смущенной, точно он видел в ней что-то такое, в существовании чего она и сама не до конца была уверена.

Положив руку на ручку двери, Женевьева помедлила – ей вдруг захотелось запереть дверь на замок и остаться с Финном.

– Позвони мне, когда снова захочешь увидеть Ноа.

На сей раз улыбка его была искренней и широкой.

– С радостью.

Всего несколько дней назад Женевьева беспокоилась относительно того, сможет ли Финн стать отцом для ее мальчика, но вчера, увидев, как он обращается с сыном, она позабыла свои тревоги. Он вел себя абсолютно естественно – возможно, потому, что во многом и сам был ребенком.

Закрыв дверь за собой, Женевьева прислонилась к ней спиной, чувствуя, что не в силах идти. Она больше не доверяла себе настолько, чтобы рискнуть вновь оказаться рядом с Финном и притворяться, что он ей безразличен.

Глава 4

Прошел уже день с момента встречи с Женевьевой, а Финн все не мог выбросить их поцелуй из головы. Страсть вспыхнула между ними с первой встречи и никогда не была проблемным моментом. Что в итоге и заставило его совершить ошибку. Чувство к девушке вспыхнуло в нем подобно тому, как он впервые, будучи подростком, увидел картину Рембрандта и захотел обладать ею или десять лет спустя влюбился в роскошный рубин размером с кулак. В конце концов он заполучил оба этих предмета. Ему просто всегда нравились красивые вещи, а в Женевьеве определенно было что-то неземное и удивительно цельное, что отличало ее от порочного мира, в котором Финн жил столько лет.

Поначалу он убеждал себя в том, что это просто искусная актерская игра с ее стороны – сложно было представить, что человек может быть столь наивен и доверчив. Особенно если вспомнить деда Женевьевы, Лэкленда Райли, и его неоспоримое влияние на жизнь внучки. Однако спустя какое-то

время Финн убедился в том, что девушка ничего не изображает – она и впрямь доверчива. Точнее, была такой. Он разрушил в ней это качество и теперь ненавидел себя за это. Пусть семейная драгоценность, украденная им, вернулась на место, но ущерб, нанесенный душе Женевьевы, был невосполним. Хотя, наблюдая за тем, как она общается с сыном, он испытывал куда большее притяжение и нежность, чем когда-либо прежде.

Лэкленд сделал все возможное, чтобы держать внучку взаперти, не показывая ей жизнь во всей ее красоте. Он обучал ее сам на дому, окружил взрослыми, которые выполняли лишь его приказы, и ожидал от Женевьевы столь же покорного повиновения. Он обращался с ней как с наемной сотрудницей, нежели как с родным человеком, и это разозлило Финна. Не в первый раз ему приходилось сталкиваться с подобным диктаторским стилем обращения и никогда прежде его не волновало то, как обращаются с другими, но при встрече с Женевьевой это изменилось. Он чувствовал в ней некую внутреннюю силу – она напоминала ему неограненный бриллиант, самородок, ожидающий резца искусного мастера, чтобы показать свою красоту и сияние.

И почему ему так хотелось стать этим мастером? Отчасти, наверное, он был тем, кто подтолкнул ее к переменам – вспомнить только вчера, когда Женевьева ворвалась к нему с горящими глазами, готовая к схватке… та девушка, что он знал раньше, не готова была к подобным столкновениям. Финн ощутил, как в нем вспыхнуло возбуждение – так ему хотелось овладеть этой новой энергией и зарядиться ею. Но поддаться соблазну он не мог, это означало бы рискнуть слишком многим. Он уже однажды совершил подобную ошибку и не повторит ее. Притяжение между ними лишало его способности мыслить здраво. Между тем Женевьева сказала, что он может снова увидеть Ноа – это было действительно важно. Это был первый шаг в нужном направлении. Конечно, Финну хотелось достичь большего – например, показать сыну мир, но нужно было делать шаги к этому постепенно. Необходимо убедить Женевьеву, что он теперь другой человек, а вовсе не тот, что некогда соблазнил ее, преследуя свои цели. Он и впрямь изменился – по крайней мере, очень надеялся на это. Ему хотелось стать другим ради сына, ради семьи, которую он мог вновь обрести, уже не надеясь на это после смерти Сойера.

Телефон, лежащий перед ним, завибрировал, и Финн нажал на зеленую кнопку, чтобы ответить.

– Да, Стоун.

– У меня есть то, что ты просил. Прошу тебя, скажи мне, что ты не затеваешь ничего противозаконного. Хотя подожди, лучше ничего не говори. Мне спокойнее не знать.

Финн рассмеялся:

– Я не делаю ничего противозаконного.

Ну, или почти ничего, подумал он. Женевьеве вряд ли понравится его идея установить у ее дома и студии камеры наблюдения, но ведь она и не осознает того, насколько беззащитна.

Он же знал наверняка слабые места ее окружения и был намерен их подлатать, а потом убедить ее впустить его в дом, чтобы позаботиться о безопасности внутри. Он не хотел оставлять важных для себя людей без защиты. Ему доводилось грабить подобных им прежде.

– Ну-ну, – скептически протянул Стоун. – Теперь у тебя столько камер, микрофонов и электронных носителей, что тебе позавидует Служба столичной полиции Лондона.

– Не преувеличивай.

– Финн, просто скажи, что ты не наделаешь глупостей.