Искушение прощением
Шрифт:
В эту темно-зеленую манильскую папку [9] подшивались документы по преступлениям, так или иначе связанным с автомобилями: нарушение правил дорожного движения, побег с места происшествия, порча придорожных скоростных видеокамер; вождение в пьяном виде или разговоры по телефонино [10] за рулем, или, что еще опаснее, набор текстовых сообщений по нему же. В исторической части Венеции автомобилей нет, и потому преступления такого рода редко попадали в поле зрения квестуры.
9
Папка
10
Мобильный телефон (итал., разг.).
Здесь также хранились дела, связанные с незаконным получением целого перечня документов: регистрационного удостоверения на автомобиль, страховки, водительских прав, результатов экзамена по вождению. Хотя все эти бумаги подлежали регистрации в центральном офисе, в Местре [11] , о любой незаконной попытке получить их в пределах коммуны немедленно извещали венецианскую полицию.
Самая толстая пачка документов в папке была связана с инцидентом, случившимся «на материке». Прочитав первый же протокол, Брунетти в очередной раз восхитился креативностью своих сограждан. О преступлении заявили врачи больницы, расположенной в Местре: за два дня в отделение неотложной помощи явились пятеро мужчин, и у каждого в ушной раковине было по миниатюрному радиоприемному устройству, причем оно находилось так глубоко, что извлечь его самостоятельно было невозможно. Пришлось ехать в больницу. Врачебный осмотр показал, что у всех пятерых к животу были прикреплены передающие устройства с крошечными видеокамерами, выведенными наружу через петлю для пуговицы на рубашке – повыше, на груди.
11
Материковый район Венеции.
Четверо оказались пакистанцами, ни один не мог объясняться по-итальянски, так что пришлось вызвать сперва переводчика, а уже потом полицию. Выяснилось, что все пятеро посещали одну школу вождения в Местре и накануне провалили устный экзамен на знание дорожных знаков. Позже полиция установила, что передатчики им на животы прикрепили сотрудники автошколы, радиоприемники в уши – они же. Посредством камеры изображение дорожного знака, значение которого просил пояснить экзаменатор, передавалось «удаленному помощнику», который и диктовал экзаменуемому нужную информацию. Так эти люди сдавали экзамен и получали водительские права.
Брали за это две-три тысячи евро с человека, и за то время, пока схема не раскрылась, за рулем, скорее всего, оказалось несколько сот неквалифицированных водителей, причем не только автомобилей, но и большегрузов дальнего следования, и автопоездов.
В квестуре с содержимым папки ознакомились все без исключения, поэтому Брунетти решил оставить ее на столе – так водитель, отчаявшись вырулить из пробки, выезжает на аварийную полосу и по ней едет до ближайшей развязки.
Брунетти даже подозревал, что держит эту папку у себя для напоминания, каким изобретательным может быть человек, особенно если речь идет об обогащении.
Зазвонил телефон.
– Комиссарио, виче-квесторе на месте, – произнесла синьорина Элеттра особым тоном, давая понять: Патта стоит у ее стола.
– Уже иду! – ответил Брунетти, поднимаясь.
Когда он вошел в приемную, виче-квесторе по-прежнему возвышался возле секретарского стола: обсуждал с синьориной Элеттрой свое сегодняшнее расписание. Брунетти отметил и красивый осенний загар начальника, и его темно-серый костюм, которого раньше не видел. На костюме комиссар и сосредоточился, не вмешиваясь в разговор. Немая ласка, с которой пиджак обнимает широкие плечи Патты, мягкий изгиб ткани на единственном защипе у пояса… Взгляд Брунетти пробежал по рукаву и остановился на обшлаге, вернее, на петлях для пуговиц. Они действительно
Черные туфли виче-квесторе, несомненно, тоже изготовлены на заказ, а почти незаметная перфорация на носке – всего лишь способ подчеркнуть мягкость кожи. И эти шнурки с кисточками! Нравилось это Брунетти или нет, но туфли Патты были прекрасны.
– А, комиссарио! Доброе утро! – любезно поприветствовал его виче-квесторе. – Прошу вас ко мне в кабинет.
С годами Брунетти понял: Патта соотносит свою манеру речи с важностью персоны, к которой эта речь обращена. С квесторе он говорил на безупречном итальянском, недостижимом даже для коренных тосканцев [12] . Так же – с синьориной Элеттрой. Палермский акцент усиливался прямо пропорционально понижению собеседника в ранге. Появлялись странные гласные; существительные женского рода внезапно приобретали окончание i; удвоенные ll превращались в dd; Madonna начинала звучать как Maronna; bello [13] превращался в beddu. Временами у слов пропадала заглавная i и возвращалась на место, лишь завидев начальство или другую важную особу. Судя по сегодняшнему приветствию виче-квесторе, он, Брунетти, явно взлетел по карьерной лестнице, причем ступеней на пять. Правда, здравый смысл подсказывал ему: это ненадолго.
12
Тосканский диалект признан эталоном.
13
Красивый (итал.).
Патта вошел в кабинет первым, предоставив комиссару закрыть дверь. Виче-квесторе направился было к своему креслу, но потом передумал и опустился на стул для посетителей, стоявший у стола. Брунетти разместился на втором таком же стуле.
Когда оба уселись, Патта произнес:
– У меня к вам откровенный разговор, комиссарио.
Брунетти не воспользовался возможностью спросить, как же начальник разговаривал с ним раньше, а изобразил приятную заинтересованность. Хорошо хоть обошлось без долгих вступлений.
– У нас утечка, – сказал Патта.
– Утечка? – переспросил Брунетти, сдерживая желание посмотреть на потолок.
– Да, в квестуре, – продолжил начальник.
А, вот о какой утечке речь… Брунетти задумался. Что Патта имеет в виду? В последнее время ни в Il Gazzettino, ни в La Nuova di Venezia не появлялось никакого компромата. Другие источники тоже не сообщали об утечке информации из квестуры.
Так и не найдясь с ответом, Брунетти снова перевел взгляд на пиджак Патты, а потом и на петли ручной работы. Красота в глазах смотрящего… и созерцать ее всегда приятно.
– В чем дело, комиссарио? – осведомился Патта привычным инквизиторским тоном.
Не задумываясь – возможно, впервые за многие годы, – Брунетти ответил честно:
– Меня заинтересовали петли на вашем пиджаке, синьоре.
Патта в изумлении прижал правую руку к туловищу и уставился на обшлаг рукава, словно испугавшись, что Брунетти собирается украсть его пуговицы. Рассмотрев их как следует, начальник спросил:
– А что с ними?
Улыбка Брунетти была непринужденной.
– Я любуюсь ими, виче-квесторе.
– Петлями?
– Да.
– Вы считаете, что они какие-то особенные?
– По-моему, это очевидно, – сказал Брунетти. – Ручная работа. Приятно видеть такое аккуратное шитье. Это как пенка на кофе: она получается не всегда, и большинство людей не обращает на это внимания. Но когда она есть и ты ее видишь, кофе почему-то кажется вкуснее.
Лицо Патты смягчилось, и у Брунетти появилось странное чувство: ему показалось, что на душе у начальника стало легче; так радуешься, когда встречаешь друга там, где ожидал увидеть одних незнакомцев.