Искушение ворона
Шрифт:
И вот двери перед ними раскрылись, и троица оказалась перед всем знакомым океанариумом.
Камера показала лицо программиста. Кажется его звали Боб… Или Бен…
Клэр вскрикнула, когда голубоватая вода в океанариуме окрасилась черной кровью.
Тигровая акула словно нехотя перевернулась на спину и, сперва как бы играя со своею жертвой, острыми краями жабр ударила барахтающегося в воде человека.
Но стоило капле крови раствориться в сотне кубометров морской воды, как, почуяв наркотик человечьей крови, акулы заметались…
Они рвали и рвали тело… Уже
И пошли вдруг белыми буквами титры:
«Роберт Костаниди, осужденный окружным судом штата Массачусетс на смертную казнь за двойное убийство, по специальной программе Министерства юстиции был переведен в Центр Ред-Рок с отсрочкой исполнения приговора, получив возможность работать программистом. Роберт Костаниди намеренно допустил сбой в программе координатного контроля за позиционированием объектов Ред-Рока, что привело к тому, что двое ценнейших сотрудников Ред-Рока, доктор Розен и доктор Безансон, едва не погибли, заблудившись в пустыне…»
Никита Захаржевский – Георг Делох
Рассел-Сквер – Кромвель-Роуд
Лондон, Великобритания
Июль 1996
Входя в читальный зал библиотеки Британского музея, Никита не преминул отметить про себя, что так же, как и он теперь, в зал этот некогда входили и господин Владимир Ульянов-Ленин, и товарищ Карл Маркс…
«А теперь вот и я сподобился», – сказал Никита сам себе, ощущая приятный привкус на сердце и от того, что в Лондоне, и от того, что деньги кой-какие есть, и от того, что вообще все может теперь по-новому в жизни повернуться.
В зале заявок, у конторской стоечки, где посетители самостоятельно брали бумажные талончики с номерами оборудованных компьютерами мест, Никита отметил сутулого чудака в очках. Тот стоял перед ним, и когда неловко протянутая Никитой рука коснулась рукава светло-серого пиджака, сутулый повернул к Никите худое, отмеченное шикарными пшеничными усами лицо, и, улыбнувшись, сказал свое «sorry».
Никита тоже дружелюбно улыбнулся и извинился на свой манер:
– Milles pardones, monsieur…
С тем и разошлись к своим компьютерам.
Никита тупо вбил в окошко поискового сервера условные слова: Lermon, Lerma и Lermont…
Машина бесшумно пошевелила мозгами и явила на дисплее список документов, где эти слова встречаются.
Таковых было не так уж и много.
Никита мышкой поймал кнопку «печать» и, подождав, покуда не исчезнет появившееся на экране изображение песочных часов, направился к принтеру.
Там он снова увидел сутулого с пшеничными усами.
– Is it yours? – спросил сутулый, с улыбкой протягивая Никите вынутый из принтера лист.
– Yes, it’s mine, thank you, – ответил Никита.
И тут взгляд сутулого скользнул по бумаге, все еще находившейся у него в руках.
– Excuse me, your name is Zakharzhevski? – спросил он в изумлении.
На шапке документа пользователь обязательно вводил свое имя и здесь не было ничего удивительного.
– Your name is Zakharzhevski? – настойчиво переспросил обладатель пшеничных усов.
– Да, – выдавил из себя Никита…
И
Кромвель-роуд, 36. Профессор Делох…
– Вы ищете Лерму и Лермонта? – еще раз переспросил Делох, подавая Никите стакан с битым льдом. – а вам бы следовало искать сразу потомков Оссиана…
– Кого? – переспросил Никита.
Ему нравилось в этой квартирке. Здесь пахло русским духом.
Иконы. Рублевская Троица – список в натуральную величину, Казанская, Смоленская, Иверская, Спас Нерукотворный в серебряном окладе. Достоевский – полное собрание на русском, словарь Даля, история Карамзина, Иловайского. Портреты Толстого, Чехова и Блока…
– Вам бы сразу потомков Оссиана искать, Никитушка, – повторил Делох, – помните такого? Ну, у Лермонтова:
Под занавесою тумана,Под небом бурьСреди степейЛежит могила ОссианаВ горах Шотландии моей,Летит к ней дух мой усмиренный,Родимым ветром унесенный,Чтоб от могилы сей забвеннойВторично жизнь свою начать…Никита пристыженно кивнул, мол, знаю, мол, помню…
– Оссиан – шотландский бард, что-то вроде шотландского Гомера… Лермонтов очень чувствовал родственную связь, и я бы поискал вместе с вами, – ворковал Делох, улыбаясь пшеничными усами.
– Оссиан? – еще раз переспросил Никита.
– Ну да, Оссиан – черный ворон Хайлендеров, как его еще звали за то, что он всегда носил на плече черного Рейвена-хранителя. Третий век нашей эры, и благодаря Джемсу Макферсону, который в шестьдесят втором году позапрошлого века выпустил стилизацию под Оссиана, Рейвен Хайлендеров и сейчас очень на слуху. Как ваш родственник Лермонтов у русских.
Никита отхлебнул вкусного «Баллантайна», и все же спросил:
– А вам зачем? Почему у вас такой интерес к Захаржевским?
– Об этом я вам еще скажу попозже, – лукаво улыбнулся Делох, и глаза его задорно блеснули. – я вам, Никитушка, вот еще что хочу рассказать про предков ваших, помните, наверное, у Михаила Юрьевича такие строки:
Зачем я не птица,Не ворон степной,Кружащий теперь надо мной?Зачем не могу в небесах я парить,Одну лишь свободу любить?На Запад,На Запад помчался бы я,Где цветут моих предков поля!Никита молча пребывал в тихом недоумении.