Искушения Парижа (Девственница в Париже; Ах, Париж!)
Шрифт:
Вообще-то в данный момент это было для нее не столь важно: от голода уже мутило рассудок. Она съела приличного омара и трюфели. И, насытившись, почувствовала значительный прилив сил.
К счастью, на подносе, кроме блюд с деликатесами, стоял и стакан с простой водой. Запив ею съеденное, Гардения повернула голову и взглянула на лорда Харткорта.
— Премного вам благодарна, — сказала она. — Теперь мне лучше.
Лорд Харткорт неспешно приблизился к ней и, остановившись напротив дивана на коврике у камина, внимательно
— Мне бы хотелось дать вам один совет, — изрек он.
Услышать подобное Гардения никак не ожидала. Поэтому изумленно моргнула и переспросила:
— Совет?
— Да, совет. Будет лучше, если сейчас вы уйдете из этого дома и появитесь здесь опять только завтра.
Увидев удивление, отразившееся на лице Гардении, лорд Харткорт быстро добавил:
— Ваша тетя очень занята. На встречу родственников, пусть даже самых дорогих, у нее сегодня нет времени, ведь она развлекает гостей.
— Я не могу уйти, — ответила Гардения.
— Почему? — спросил лорд Харткорт. — Переночуйте в каком-нибудь приличном отеле. Или считаете, что это неприемлемо для молодой благовоспитанной особы? Тогда я провожу вас до монастыря, расположенного недалеко отсюда. Монашки крайне гостеприимны ко всем, кто обращается к ним с той или иной просьбой.
У Гардении все напряглось внутри.
— Уверена, лорд Харткорт, вы говорите мне все эти вещи из лучших побуждений. Однако следовать вашему совету я не стану. Наверняка тетя, узнав о моем приезде, обрадуется и с удовольствием примет меня.
Договорив последнее слово, Гардения почувствовала пугающую неуверенность. На протяжении всего путешествия в Париж она упорно твердила себе, что тетя Лили будет счастлива видеть ее в своем доме. Сейчас же от этой убежденности осталась лишь жалкая меньшая часть.
Нельзя показывать лорду Харткорту вызванное его странными словами смятение, твердо решила Гардения.
В любом случае она не могла себе позволить идти на ночлег куда бы то ни было. В ее кошельке лежали несчастных пара франков — все, что осталось от английских денег, поменянных в Кале 8 .
8
Город во Франции, порт на проливе Па-де-Кале.
— Я останусь здесь, — сказала она. — Мое состояние значительно улучшилось, поэтому я могу сама подняться наверх и поискать тетю. Дворецкий… или… не знаю точно, кто это был… В общем, наверное, он до сих пор не сообщил ей о моем приезде.
Лорд Харткорт нахмурил брови.
— Не делайте этого.
— А кем вы доводитесь ее светлости? Ближайшим другом? — спросила Гардения.
Лорд Харткорт покачал головой.
— Нет, такой чести я не удостоен. Но давно знаю вашу тетю. Ее знает весь Париж. Ведь она очень… — Он сделал паузу,
— В таком случае ее гостеприимства хватит и на единственную племянницу! — воскликнула Гардения, поднялась с дивана и, увидев на полу свою шляпу, торопливо подняла ее. — Безмерно признательна вам за то, что принесли меня в эту комнату и организовали столь чудесный ужин. Завтра я обязательно попрошу тетю выразить вам личную благодарность, — сказала она и протянула лорду Харткорту руку. — Насколько я помню, перед тем, как я так по-глупому упала в обморок, вы собирались уходить. Не смею задерживать вас дольше.
Он пожал ее руку и ответил странно изменившимся, как будто безучастным голосом:
— Позвольте я прикажу слугам проводить вас наверх и показать вам вашу спальню. Утром, отдохнувшая и выспавшаяся, ее светлость будет намного больше рада встрече с вами.
— Мне кажется, вы чересчур настойчивы, — произнесла Гардения ледяным тоном. — Я не намереваюсь тайком пробираться наверх по черным лестницам — ведь именно это вы собираетесь мне предложить? А сейчас же отправлюсь на поиски тети.
— Что ж, — ответил лорд Харткорт. — Поступайте как знаете. Но прежде чем вы совершите эту глупость, я все же скажу вам еще кое-что: если вы появитесь в наполненном гостями зале в этих одеждах, не исключено, что многие из них подумают о вас то же самое, что пришло в голову моему приятелю графу Андрэ де Гренэлю.
Он вышел в коридор и плотно закрыл за собой дверь.
Гардения смотрела ему вслед, оцепенев от неожиданности и негодования.
Его слова так обидели ее, что хотелось разрыдаться.
«Да как он посмел так со мной обойтись? — думала она, прикладывая к пылающим щекам прохладные ладони. — Обсмеять мой вид, мои одежды?»
Перед глазами вновь и вновь всплывал его образ: высокомерное аристократическое лицо, цинично скривленные губы, холодный взгляд. Она осознала вдруг, что ненавидит этого наглеца всем сердцем. Он оскорбил ее так, как никто и никогда не оскорблял: ясно дал понять, что, по его мнению, гости тети, так шумно и безудержно веселящиеся где-то наверху, достойнее и выше ее, что она не имеет права появляться перед ними в своем простом наряде.
Внезапно злоба, зародившаяся в душе так быстро, так же мгновенно ослабла. Гардения поняла, что больше оскорблена не самими словами лорда, а тем, как и в какой момент он их произнес.
Между ними произошло своеобразное сражение — она не хотела уходить из этого дома, а лорд настоятельно советовал ей сделать это. Он победил. И только потому, что прибегнул к верно действующему против любой женщины оружию — нелестно отозвался о ее внешности.
Ей вспомнился тот момент, когда граф обнял ее в холле за талию и чуть было не поцеловал. Страх и паника, пережитые в те мгновения, с пугающей силой вновь наполнили душу.