Искусник
Шрифт:
Пока ехал, не до раздумий было. А теперь мысли одолевали меня, наседая всем скопом. Серьезные мысли. Серьезней не бывает. Я подходил к последней черте, где веер возможностей сводится к первобытному выбору: или он тебя, или ты его. Убей или умри.
Убивать… Все во мне противилось умертвию, пусть даже подонка, ибо причинение смерти – поступок необратимый. А сколько сразу тошнотворных последствий… Так и видится суровый взгляд майора Горбункова.
«Выбор! – усмехнулся я, поправляя ремень на плече. – В том-то
Из-за ярко-голубого забора не доносилось ни звука. Дача стояла на углу, и я направился в узкий проулок, зажатый двумя оградами. Неприятно толкнулся в памяти случай с наездом.
Хм… Вроде доска отошла. Оглянувшись, я поддел синюю штакетину, и дерево ржаво скрипнуло гвоздем, отворяя «черный ход». За щелью буйствовали заросли малины и ежевики – колючие плети вольно закручивались в подобие спирали Бруно. Продравшись, я выбрался к давно заброшенным грядкам, оплывшим и поросшим бурьяном. Отсюда хорошо просматривался ладный «финский домик», обшитый вагонкой, с обширной террасой под навесом, а напротив оседал в некошеную траву крепенький, ладненький флигелек. По двору вразброс росли сосны, навевая тень и придавая дачному участку вид загородного имения.
Приметив движ на террасе, я резко присел. В тени навеса показался Брут. В синих тренировочных штанах с лампасами и в рубашке с галстуком он выглядел нелепо, но черный ТТ в руке исправлял впечатление. Стрелок, как и пистолет, был на взводе.
«Наверняка, мой „Тотоша“, – мелькнуло у меня. – Тогда в обойме должно быть семь патронов».
Оглядев окрестности, враг мой скрылся за дребезжащей дверью с узорной рамой, заделанной разноцветными стеклами.
«Вперед!»
От дерева к дереву, замирая и поглядывая на дом, я пробрался к флигелю и залез внутрь через окно.
Пахло пылью и прелью. Кой-какая мебель укутана простынями, а то и просто прикрыта газетами, пожелтевшими от солнца. На стене висел телефон с витыми шнуром и забытый календарь за позапрошлый год.
– Всё будет хорошо… – прошептал я свою любимую формулу.
Не поддаваясь рефлексиям, набил патронами два магазина – они будто оскалились латунными клыками. Створки маленького окошка, выходившего во двор, поддавались туго, но открылись-таки. Из дома напротив донесся голос Брута, вещавшего на повышенных тонах.
– Хорош понты колотить! – взревел он. – Чтоб за полчаса… Да!
Бедная трубка с размаху впечаталась в аппарат.
«Нервишки шалят? – усмехнулся я. – Это хорошо… Щас мы с „Тигром“ быстро тебе давление поднимем!»
Не целясь, навел ствол, и нажал на спуск. Карабин толкнулся в плечо. Сухой и резкий удар огрел тишину – словно доской шваркнули по столу. Пара стеклышек, блеснув на солнце, выпали из дверной рамы.
И тут же три тугих выстрела подряд вынесли почти весь переплет. С коротким противным зудом, пуля впилась в
«Осталось четыре патрона!» – мелькнуло в голове.
– Что, Антоний, за скальпом пришел? – заорали из дома.
Я прикинул, что Брут засел слева от двери, и выпустил туда две пули. Взял правее – еще парочку. «Тигр» – штука убойная, каркасную стену прошьет – нечего делать.
– Ого! – возопил Брут. – Да у тебя, я погляжу, серьезные намерения!
Судя по натужности и пыхтенью, олигаршонок вопит лежа… Две пули ушли пониже, и тут же прилетела ответка – с полки у меня за спиной посыпалась битая посуда.
– На счастье! – крикнул противник, заходясь резким, кашляющим смехом.
«Три патрона в обойме» – подбил я счет.
Улица Строителей, тот же день, чуть позже
Лида проснулась в девятом часу, и встала, боясь переспать. Со стоном прогнувшись, накинула пеньюар и пальцами ног подцепила пушистые тапочки. Особой разбитости в теле не чувствовалось, но все равно – не выспалась.
«Буду теперь, как сонная муха, весь день! – уныло подумала девушка, и тут же пристыдила себя: – Ты-то хоть поспала, а Тоша?»
Вчерашние тревоги очнулись разом, закружили свой зловещий хоровод.
– Кыш-кыш, негатив… – пробормотала Лида, плетясь на кухню.
Кофе должен помочь. Крепкий!
«Хотя толку в той крепости, – фыркнула она, – все равно ж с молоком дуешь…»
Кофемолка жадно схарчила зерна, и захрустела, зашуршала, подвывая. Где турка? Где моя турочка?
Старая, чуток мятая джезва нашлась в закутке посудного шкафчика. И тут девушка застонала в голос. Молока-то нет! Даже сгущенку она слопала еще на той неделе. И как быть?
Лида неуверенно приблизилась к окну. Двор невинно зеленел внизу, оккупированный малышней – их воинственные кличи не заглушали даже двойные рамы. Бабушки судачат на скамье… Черная «Волга» приткнулась в бровке, словно дремлет… Сантехник задумчиво смотрит в канализационный люк…
Девушка вздохнула. Ей очень не хотелось нарушать слово, данное Антону, но… Душа требовала молока. Всего один ма-аленький пакетик! Те-тра-эдрик… А магазин рядом совсем – обойти полдома, и вот она, «молочка». Пять минут, только туда и обратно!
Воздыхая, раздираясь напополам, Лида быстренько собралась. Бельишко, джинсики, носочки, футболка, новенькие полукеды… Курточку? Да, лучше накинуть – у мая свои причуды.
Заперев дверь, девушка запрыгала по ступенькам вниз, спеша исполнить свое заветное желание. Чем скорее она вернется, тем меньше станет терзаться.
«Я быстренько!»
Притормозив в парадном, Лида энергично покинула «красный дом». Да, курточка не лишняя – на улице свежо. Хотя пополудни может и духота навалиться.