Искусственный отбор

Джевага Сергей

Первый удар угодил в цель, и самодельное копье воткнулось в живот. Но затем парень умудрился поднять руку, и труба прошла вскользь, заставила отшатнуться. Он рассержено захрипел и догнал противника, хлопнул ладонью по груди. Сухо затрещало, заискрило, раздался крик боли, а вокруг распространился зыбкий дымок, вонь паленой плоти.

Он наслаждался. Радовался. Испытывал подлинный экстаз. И уже не слышал голоса отца, который что-то выл вдалеке, пропускал мимо сознания усилившуюся

головную боль. В целом мире остались лишь глаза жертвы… жертвы, которая так походила на первого и главного врага. Глаза, затянутые пеленой страданий.

Но потом что-то произошло. Разряды, испускаемые имплантатами, давно должны были испепелить ребра и изжарить сердце. Однако мужчина жил. Перестал кричать, и Он столкнулся с взглядом: трезвым, бешеным.

«Нет. Все не может произойти так…»

Парень словно не заметил, что разряды стали сильнее, пинком отбросил искалеченного уродца. Встал и сплюнул, выругался. В горелой дыре на одежде виднелась вздутое красное мясо, обугленная кожа. Но мышцы двигались, ткани срастались.

«Ни у одного мода нет такой регенерации», – ошеломленно подумал Он. Попытался ударить опять, но враг отмахнулся от клубка светящегося газа как от снежка. Сделал шаг вперед, схватил калеку за голову и резко провернул.

Дикое изумление еще долго жило в голубых глазах. А тени, которые так и не отстали, вдруг обратились провалом в холодную Бездну.

Одно хорошо. Воспоминания так или иначе больше не будут Его терзать.

Эпилог Зов Пустоты

Пробудился законник от боли. Ныло сердце, кололо в груди, словно когтистая лапа продиралась сквозь диафрагму и легкие к ребрам. Живот горел огнем, а во рту сгустился отвратительный привкус металла и кислоты.

Он попытался вздохнуть, резко сел и закашлялся: потный, разбитый, ничего не понимающий. Сипло втянул воздух через рот и помассировал грудь.

Боль медленно уходила. Ни ран, ни крови. Сон. Просто очередной сон.

Датчики отреагировали на движение с небольшим запозданием. Зажегся тусклый свет, озарил тесную комнату с голыми пластиковыми стенами и единственной дверью. Из мебели – лишь узкая жесткая койка. На полу аккуратная стопка одежды, обувь.

Игорь вздохнул еще пару раз. Медленнее, спокойнее. Угрюмо огляделся и спустил ноги на пол, поежился от холода. В голове гудело, воспоминания роились цветным калейдоскопом образов и неразборчивых голосов.

Что, черт побери, произошло? Где я?..

Но ответов не нашлось. Бывший агент смутно помнил путь по базе ПСБ, бой и ранение, разговор с Коллективом. А потом произошло нечто совершенно иррациональное и абсурдное, больше смахивающее на начало пресловутого Кошмара. Он встретился с братом, затем… затем умер.

Чушь – решил Миронов, – побочные эффекты нервного истощения. Вновь осмотрелся и смахнул пот

со лба. Стоило, однако же, признать – он попал в плен. Потому что ничем кроме камеры комната быть не могла.

Посидев еще немного, изгой задумчиво пошевелил пальцами на ногах. Поднялся и оделся в любезно оставленный тюремщиками белый комбинезон из плотной многослойной ткани, мягкие туфли. Помедлил и тихо произнес:

– Эй… есть кто?

Прозвучало глупо. Но в комнате наверняка полным-полно жучков, скрытых камер. Системы слежения оповестили кого нужно, когда уловили изменение ритма сердцебиения.

Впрочем, если дела так и обстояли, хозяев апартаментов не слишком волновал пленник. Никто не появился ни через минуту, ни через две.

Пожав плечами, Игорь подошел к двери и хотел от души пнуть. Но удержался от соблазна, уперся ладонью и мягко надавил. Гладкий пластик засветился, пальцы очертила тонкая синяя линия и загорелась надпись «Авторизация». Щелкнуло, с тихим шипением створка отъехала в сторону.

Даже так?

Озадаченно нахмурившись, Миронов выглянул наружу.

Коридор. Длинный, залитый ярким светом, с рядами безликих дверей. Людей не видно, голосов или шума шагов нет. Лишь далекий гул каких-то механизмов, сквозняк напоенный запахом озона… и чувство легкости. Сила тяжести меньше, чем должна быть.

Повернув голову в другую сторону, беглый законник почти без удивления посмотрел в огромное окно, за которым на фоне бездонной черноты сверкали звезды. Подошел ближе и потянулся к далеким точкам. Но пальцы, конечно же, наткнулись на холодную гладкую поверхность прозрачного полимера. На миг прилипли, и бессильно сползли вниз, не в силах дотянуться к светилам.

Через какое-то время за иллюминатором показался краешек Земли: туманная дымка и цветные пятна континентов, морей и лесов, белые кляксы облаков.

Корабль. Или станция.

– Я знал, что тебе понравится.

Очарованный видом изгой не услышал шума шагов. Но увидел отражение в матовой поверхности окна, окаменел на секунду, резко развернулся и вперил взгляд в Алекса.

– Полегче, – сказал брат, заметив как ощерился Игорь. – Свои.

– Сомневаюсь.

– Ну, у тебя есть повод. В качестве моральной компенсации можешь врезать мне по морде. Обещаю, сопротивляться не буду.

Старший виновато развел руками. А беглец, переборов первый яркий приступ изумления и ярости, снова отвернулся к иллюминатору, попытался взять себя в руки.

Нет, ничего не приснилось.

– Зачем ты втравил меня в эту историю? – спросил Миронов, выдержав длинную паузу.

– Ты и так знаешь.

– Знаю.

– Прости.

Злость, привычно вспыхнувшая в груди, быстро потухла. Какая разница? Что сделано, то сделано. В конце концов, многие из нас портят жизнь родственникам навязчивыми идеями и благими намерениями. Главное – брат жив. Теперь хотя бы часть тяжести свалилась с плеч.