Искусство невозможного (в 3-х томах)

Березовский Борис Абрамович

Вернувшись в Москву, я беседовал с высоким начальством, которое мне высказало некоторое «фе», оценивая мои действия. Но ни одного аргумента против моего поступка, непрофессионала в этой области, профессионалы не нашли. Вот такая история.

Я ее честно описал не для того, чтобы в очередной раз продемонстрировать, какой же у нас, извините, бардак. А лишь для того, чтобы обществу было понятно, к какой грани мы подошли, не решив ни одной проблемы. Мы, может быть, впервые, с моей точки зрения, поступили в Чечне с опережением — вывели бригады. Этот шаг был неожиданным для чеченцев. Мы создали

совершенно новую ситуацию и в общественном мнении, и по существу. Но тот потенциал, который добыли, расходуем бездарно и скоро опять будем плестись в хвосте.

— Что вы имеете в виду?

— Исполнительная власть не выполняет своих обещаний. Я понимаю, общество напряжено, есть огромное количество экономических проблем: и зарплату не платят, и пенсии зависли. Но необходимо решать: Чечня — часть России или не часть? Если часть, давайте восстанавливать ее, потому что там катастрофическая ситуация. Она хуже, чем во всех регионах российских.

Помощь старикам, детям, выдача зарплаты, восстановление коммуникаций, теплотрасс, канализации и тому подобное — вот на что мы должны выделить деньги из бюджета, как бы тяжело ни было. Иначе будем тратить во много раз больше, потому что придется опять воевать. Но этого допустить нельзя. Нужно считать хотя бы на полшага вперед. «Ни одной копейки Чечне…» Ладно, будете опять тратить миллиарды, посылать своих детей умирать. Другого не дано.

А если мы считаем, что Чечня не часть России — то все закрыто, раздача слонов закончилась… Поймите, не может власть все время сидеть на двух, на трех, на пяти стульях. Собственно, я и пытаюсь внести определенность в наши взаимоотношения с Чеченской Республикой.

— Власть, о которой вы говорите, сидит на пяти стульях в Москве?

— Да, это власть, которая в Москве. Я могу спокойно говорить об этом. Я не ветвь исполнительной власти, я Совет безопасности.

— В народе существует убеждение, что, сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит. Ушла от нас Чечня? Ваша точка зрения?

— Моя не то что точка зрения, мое глубочайшее убеждение — никуда она не ушла и не собирается уходить. Но лозунг, за который отдали жизни десятки тысяч чеченцев, — независимость республики. Сегодня под лозунгом единства с Россией ни один из политических лидеров Чечни не проживет и дня. Понятно, да? А с другой стороны, есть политическое руководство, которое довольно хорошо за это время поняло реалии, знает, что никаких вариантов, кроме как быть с Россией, у Чечни не существует. Я от самых ярых экстремистов не слышал, что Чечня желает бежать от нас.

— Поторговаться хотят, да?

— Не нужно смотреть на них, как не на нас. Они не хотят поторговаться. Они не хотят быть «черными». Они не хотят быть младшими братьями в большой империи. Не хотят — и не будут. Это я заявляю со всей определенностью. А быть равными среди равных они хотят.

Я встречался со всеми, кроме Яндарбиева. Не почувствовал ни ненависти, ни нелюбви к России, а напротив — уважение к ее силе, к ее талантам и прочее. Все они генетически россияне. Получили образование в Москве, у них друзья здесь, основа культуры русская. Что касается фундаменталистских идей, не могу сказать, что они

привнесены, они всегда были.

Но конечно, это не основа культуры чеченского народа.

— Басаев в одном из интервью сказал: мы хотим жить с Россией в одном доме, но в отдельной квартире. Причем он подчеркнул: мы не хотим ни

с Турцией, ни с Ираном — это не наш вариант. Хорошая формула. Но в одном доме живут разные люди, в том числе и хулиганы. Если сверху тебя будут без конца заливать, то в этом доме трудно жить. Я намекаю на то, что не только у чеченцев своеобразное отношение к русским, но и у русских осторожное отношение к чеченцам. Как с этим быть?

— Это самый принципиальный вопрос. Когда я стал заниматься проблемой, мне изначально было понятно, что она не носит изолированный характер. Именно этим были вызваны мои поездки в Грузию, Азербайджан, Казахстан, Армению.

Что же такое — общий дом, квартира в этом доме? По крайней мере, на теоретическом уровне нет ответа. Но сейчас есть последняя возможность зацепиться за тот союз — естественный, с моей точки зрения, — который в свое время был создан вокруг России и который назывался Российской империей. Не знаю, какая конструкция должна быть. Ясно, что необходимо единое экономическое пространство.

Прекратить бегство капитала за рубеж невозможно, если здесь нет условий, которые более выгодны по сравнению с условиями, существующими на Западе. Надо понимать: как только вы создаете потенциал — он включает в себя и политическую стабильность, и волю, и определенность, — капитал будет перетекать сюда. Потому что норма прибыли в развивающейся огромной, потенциально богатой стране, безусловно, выше, чем в той, где все уже обустроено.

— Не являетесь ли вы автором идеи восстановления Чечни с помощью частного российского капитала?

— Я на самом деле один из тех, кто произнес это вслух раньше, быть может, других, но не отношу такое предложение к числу каких-либо идей. Если мы строим в России рыночную экономику, то почему в Чечне должны строить другую экономику?

— Логично. И вы в такую идею верите?

— Я в нее свято верю.

— А в то, что Чечня станет «черной дырой» для оттока российского капитала, как это прогнозирует Шахрай, не верите?

— Это досужие рассуждения. Людям хочется как-то обозвать Чечню. Ну конечно, «черная дыра». Да, она «черная дыра», если там идет война. А если ее нет, то насколько успешной будет экономика Чечни, зависит от нас, прежде всего от федеральной власти.

— В Чечне выросло целое поколение людей, воспитанных в определенном духе, которые воюют уже шесть лет. На ваш взгляд, нет ли опасности расползания очага напряженности? Люди, для которых вой-

на — профессия, не будут заниматься экономикой, а пойдут в Дагестан, Ингушетию, Осетию?..

— Это первая проблема, которая была упомянута Удуговым во время встречи с ним. Он так и сказал: послушай, что будем делать? 10 тысяч человек сегодня находятся в мобильных отрядах по 10—15 бойцов: таким было устройство чеченских вооруженных формирований. Они получают массу предложений не только из России, но и из СНГ, даже из стран Средиземноморского бассейна. Заказы конкретные для этих очень профессиональных и мобильных людей.