Искусство управления государством.
Шрифт:
Когда дело доходит до рассмотрения проблемы изменения климата, необходимо вспомнить, чем заканчивались предсказания глобальной катастрофы в прошлом.
Следует с подозрением относиться к планам глобального регулирования, которые слишком явно свидетельствуют о преследовании определенных интересов.
Мы должны требовать, чтобы политики в своих заявлениях по вопросам охраны окружающей среды руководствовались здравым смыслом и чувством меры точно так же, как они делают это в любой другой области.
Мы никогда не должны забывать, что экономическое процветание не только влечет за собой проблемы, оно также предлагает и их решение — чем меньше экономических достижений, тем меньше решений.
Любые решения необходимо принимать» опираясь на последние достижения науки, после того как они получили должную оценку.
ГЛОБАЛИЗМ
Глобальные угрозы так или иначе постоянно выходят в этой книге на первый план, в то же время в предлагаемых решениях я, как правило, стараюсь избегать претенциозного глобального подхода. Но встречался ли в ней избитый нынче термин «глобализм»? Практически любой аспект нашей деятельности подвергается его — в зависимости от вашей точки зрения — пагубному или освободительному воздействию. Быть сторонником или противником глобализма при ближайшем рассмотрении означает быть за или против множества настолько разрозненных явлений — финансовых, технических, культурных, социальных, судебных, военных, политических, — что выбор становится практически бессмысленным*. Это, однако, не останавливает огромное число тех, кто стоит слева, и, что удивительно, тех, кто видит себя на правом фланге. Проявив себя сначала в ноябре 1999 года в Сиэттле, где прошли массовые протесты, нацеленные на срыв заседания Всемирной торговой организации, потом в апреле 2000 года в Вашингтоне, где мишенью были Всемирный банк и МВФ, затем в Праге в сентябре того же года (опять против МВФ и Всемирного банка) и, наконец, в июле 2001 года в Генуе во время саммита С8, антиглобалисты превратились в шумную и нередко агрессивную силу, с которой приходится считаться правительствам и полиции.
К наиболее разумной части противников изменений, иногда ассоциируемых с глобализацией, вполне можно относиться с сочувствием. В конце концов, странно, когда социальный раскол или трансформация культуры принимаются добровольно, хотя, конечно, это может быть результатом понимания того, что препятствовать им невозможно, да и не нужно. Большинство из нас, независимо от проводимой политики, несомненно, когда-нибудь чувствовали отвращение к тому или иному проявлению современного мира. В этом смысле любой достаточно цельный и солидный человек является «антиглобалистом», а в особенности тот, кто придерживается консервативных взглядов, привязанный (как говорил Берк) к своему «маленькому клану». Но есть точка, в которой подобные инстинкты начинают толкать нас к планированию или сдерживанию международного распространения капитализма, основанного на свободном предпринимательстве, т. е. точка, в которой на смену консерватизму приходит луддизм.
Так или иначе, консерваторов (как противоположность социалистам), обеспокоенных глобализмом, могут утешить две важные истины. Во-первых, в значительной мере глобализация — явление не новое. Глобальные проблемы существовали и раньше — в конце XIX и начале XX века. В действительности доля мировой продукции, продаваемой на глобальных рынках, в наше время ненамного больше, чем была накануне Первой мировой войны. Многие страны уже тогда открыли свои рынки капитала. Отток капитала из Великобритании достигал 9 % ВВП в Викторианскую эпоху, примерно то же самое было в Германии и Франции. В 90-х годах средняя утечка капитала в ведущих странах мира лишь немного превышала 2 % их ВВП***.
В конце XIX столетия, точно так же, как и сейчас, причинами экономической глобализации были технические и политические факторы. Транспортные издержки снизились, а время доставки сократилось в результате освоения энергии пара. Первый трансатлантический телеграфный кабель был проложен в 1866 году, а к концу столетия весь мир был связан телеграфными линиями, что стало началом международной телекоммуникационной революции. В основе этого развития лежала свободная торговля, двигателем которой с середины XIX столетия была Великобритания, а в более широком смысле — рост европейских колониальных империй, особенно Британской, втягивавшей в глобальную политическую и экономическую сеть в той или иной мере все континенты.
Возобновление процесса глобализации в конце XX столетия также обусловлено техническими и политическими факторами, однако роль последних относительно выше. Хотя быстродействие современных коммуникаций — прежде всего средств передачи информации — имело очень большое значение, невозможно переоценить вклад в создание основ глобальной экономики консерваторов 80-х годов. Консервативная революция, которая была инициирована Рональдом Рейганом в Америке, поддержана мною в Великобритании и другими политиками разных убеждений по всему свету, открыла национальные экономические системы для международной конкуренции. Дерегулирование, снижение налогов и приватизация в нашей национальной экономике сопровождались на
Вторая истина, которую следует помнить тем, кого беспокоят последствия глобализации, заключается в том, что влияние ни в коем случае Не всеобщее. Я вовсе не имею в виду самые слаборазвитые страны, где значительная часть населения живет «с земли», занимаясь нетоварным сельскохозяйственным производством. На подавляющую часть экономической деятельности и рабочих мест даже в самых богатых странах тенденции на глобальных рынках не оказывают прямого воздействия. В Великобритании, например, 55 % ВВП приходится на «неходовые товары», т. е. на товары и услуги, которые не могут продаваться на большом удалении от места производства. В Соединенных Штатах этот показатель достигает 80 %, в Японии — 76 %, а во Франции — 56 %*. Поэтому здесь, как и всегда, следует сохранять чувство меры.
Что бы там ни говорилось, экономическая глобализация — огромная сила. Она, помимо прочего, еще и чрезвычайно выгодна. Как ни печально, дебаты в институтах, которые наблюдают за состоянием мировой экономики, и протесты вне их стен свидетельствуют о всеобщей неспособности оценить, как много хорошего может принести капитализм в глобальном масштабе и богатым, и бедным странам. Богатейшую страну мира, Америку, открытая торговля делает еще богаче, несмотря на критику в адрес МАРТА. Вместо ведущей к деиндустриализации утечки капитала в страны с низким уровнем заработной платы, 80 % иностранных прямых инвестиций со стороны американских производственных фирм в 1998 году попало в другие страны с высоким уровнем заработной платы, такие как Великобритания, Канада, Нидерланды, Германия и Сингапур. Да и сами США в течение последнего десятилетия были крупнейшим в мире объектом иностранных инвестиций**.
Торговля в равной мере выгодна и богатым, и бедным, поскольку лишь специализация на том, что мы умеем делать лучше всего, давая возможность другим странам сосредоточиться на том, что они делают лучше, позволяет максимально повысить производительность. А чем выше наша производительность, тем богаче мы живем. Страны третьего мира могут получить прямую выгоду от глобализации тремя путями. Во-первых, снизив свои тарифы, они могут расширить номенклатуру товаров и услуг, доступных потребителям, и, таким образом, подтолкнуть цены к снижению — и то, и другое способствует повышению уровня жизни. Во-вторых, если снижение внутренних тарифов будет сопровождаться их понижением в глобальном масштабе, более бедные страны получат доступ к рынкам других, более богатых стран. И, в-третьих, более низкие цены на внутреннем потребительском рынке в сочетании с притоком инвестиций и новых технологий дадут мощный толчок развитию местного бизнеса. Исследования подтверждают, что развивающиеся страны с открытой экономикой демонстрируют значительно более высокие достижения, чем страны с закрытой экономикой*.
Сегодня, пожалуй, глобальный капитализм чаще всего обвиняют не в том, что его выгоды распределяются неравномерно или несправедливо, а в том, что он является причиной глобальной нестабильности. Стабильность не следует путать с застоем. Ни одна политическая система, ни одно общество не могут существовать без изменений, поскольку они — источник обновления. И в первую очередь это справедливо для свободной политической системы, свободного общества — свободной экономики. «Невидимая рука» Адама Смита — это не неожиданные и дестабилизирующие движения. С момента своего зарождения капитализм не раз сталкивался со спадами, экономическими бумами и пустыми разговорами; никто еще не отменял цикл деловой активности и, по всей видимости, никогда не отменит; а то, что Шумпетер называл «взрывами созидательного разрушения», периодически обрушивается на нас до сих пор*. Отбросить все это — значит, в конечном итоге, отказаться от освежающего ветра свободы, ни больше, ни меньше. Однако нестабильность, в которой винят глобальный капитализм, выходит за пределы этого.