Искусство вождения полка (Том 1)
Шрифт:
Вечером 24 августа в Вильну прибыл штаб V Кавказского корпуса, предназначенный руководить действиями дивизий, которые развернутся на правом берегу Вилии. Но так как этот штаб корпуса нуждался во времени, чтобы осмотреться и развернуть свои средства связи, то на 25 и 26 августа 2-я Финляндская дивизия, отошедшая в район Мейшагольской позиции, была временно подчинена командиру V корпуса Балуеву, который вступил в командование частью фронта XXXIV корпуса между Вилией и железной дорогой на Ковну; здесь оказалась одна из его коренных дивизий — 7-я, и 65-я дивизия XXXIV корпуса. Связь 2-й Финляндской дивизии с V армейским корпусом также не скоро наладилась{39}.
Для помощи угрожаемому правому флангу 10-й армии 5-я армия двинула 23 августа в вилькомирском направлении конницу Казнакова. Последний,
В этих условиях беспризорности 2-й Финляндской стрелковой дивизии, подчинение которой в эти дни болталось между ген. Тюлиным, штабами XXXIV, V армейского корпуса и V кавказского корпуса, мне пришлось, 19 августа 1915 г., вступить в командование полком. Остановлюсь несколько на своих первых шагах.
Официальные цифры о составе 6-го Финляндского стрелкового полка к 19 августа 1915 г., когда я его принял, гласили: 13 кадровых офицеров, 22 прапорщика, 1 614 штыков, 519 безоружных, 267 — младший командный состав, 113 — учебная команда, 66 телефонистов и ординарцев, 63 для связи, 98 — пулеметная команда, 57 — конных разведчиков, 90 каптенармусов, кашеваров и рабочих на кухне, 118 — санитаров, ротных и полковых, 111 — денщиков и конюхов, 31 слабосильных; последние по-видимому представляли неофициальное увеличение штата обоза II разряда. Безоружные представляли ценную рабочую силу для своевременной подготовки тыловых позиций. Свои пулеметы Максима были потеряны; на вооружении имелось 8 австрийских пулеметов, обеспеченных запасом патронов в 10 000 на каждый, но без перспектив на дальнейшее питание.
Пулеметчики в полку были прекрасные, так как начальнику пулеметной команды было предоставлено право преимущественного выбора людей из приходивших рот пополнения. Чрезвычайно ограниченное количество пулеметов толкало полк на тактическое использование всех пулеметов в первой пинии, в исходящих пунктах, на холмиках с большим обзором, где маскировка пулеметов встречала большие трудности. К более правильному тактическому использованию пулеметов полк смог перейти лишь в 1916 г., когда количество пулеметов увеличилось вчетверо. Пока же приходилось мириться с огромной убылью пулеметчиков в каждом бою; немцы удивительно искусно сосредоточивали ружейный и пулеметный огонь на наших стреляющих пулеметах; наводчики пулеметов выбывали в каждом бою чуть ли не на 50 %, преимущественно убитыми; сильно страдала даже материальная часть: пробивались кожухи, и вытекала вода. Средний расход патронов на один пулемет в день боя не превышал 1 500, так как немцы оказывались вовсе не охотниками долго маршировать под пулеметным огнем, и цели для обстрела подставляли не часто.
Учебная команда, в которой заканчивало подготовку новое поколение унтер-офицеров, была обучена прекрасно. Это было будущее полка; но состав 12 рот был очень слаб — по сотне винтовок с небольшим. Учитывая ответственные дни, которые переживала русская армия, и желая быть возможно сильнее на первых шагах своего командования, я решил временно пожертвовать будущим в пользу настоящего и распустил учебную команду по ротам. Временно я остался без своей гвардии и без какого-либо обеспечения на случай гибели рот. Но в этот момент каждый хороший боец, с винтовкой, был для меня слишком дорог. Кадровых офицеров я успокоил обещанием собрать новую учебную команду при первом признаке затишья на фронте.
Телефонисты и писаря были хорошо грамотны и опытны в своем деле. Обоз был в очень приличном виде; за лошадьми ухаживал заботливо. Денежный ящик полка возился в обозе II разряда. Несколько раз в течение войны обоз оказывался в районе паники, поднятой слухами о прорвавшихся немецких разъездах. В других частях при этом иногда происходили недоразумения с денежными ящиками, которые таинственно исчезали. В 6-м Финляндском полку, во избежание такого саморазграбления денежного ящика, с началом войны была принята следующая мера: заведующий хозяйством отобрал из мобилизованных 12
Конные разведчики представляли исключительно надежных кадровых солдат. За недохватком шашек при мобилизации, они, кроме винтовок, были вооружены внушительными кирасирскими палашами в гремящих металлических ножнах. Для рубки палаши были малогодны, владели они ими плоховато.
В общем полк имел явно здоровый, хороший костяк. Но роты на три четверти состояли из необстрелянных пополнений, которые предстояло еще переработать.
Наша дивизия, расположенная в Вилькомире, выделила в боевую часть 3 полка, из которых каждый занимал на правом берегу Свенты свой сектор; в каждом секторе на 15 км вперед было выдвинуто по батальону, которые образовали отряды — Коварский, Товянский, Шинкунский. Мой полк занимал левый, Шинкунский, сектор.
Первой моей задачей было конкретизировать мою личность в глазах всего личного состава полка. Через 3 — 4 дня могли начаться серьезные бои, я должен буду отдавать ответственные распоряжения, и надо, чтобы мои приказы исполнялись как следует. Приказ анонимный, от абстрактной начальственной инстанции — это полуприказ, допускающий отписки, препирательства, вялость исполнения. Другое дело, когда приказ дается определенным, лично известным нам лицом, перед которым придется держать ответ — такой приказ конечно будет авторитетнее. Бюрократическое управление может быть и анонимным; циркуляры, подлинность коих не заподазривается, могут иметь под собой совершенно неразборчивые подписи. Но командир полка должен быть не бюрократом, а вождем, воплощающим в своей личности волю всего коллектива; вождь анонимом очевидно быть не может.
Я приступил к объезду рот, который отнял у меня около 3 суток. III батальон был разбросан в районе Шинкун; II батальон нес сторожевое охранение на широком фронте в направлении на Ковну. В резерве находился только I батальон да сонмище безоружных. Я побывал в самых отдаленных частях полка и убедился, что не только заставы, но и роты, выдвинутые в охранение, совершенно не избалованы визитами не только полкового, но даже батальонных командиров. В одной роте происходила перестрелка с небольшой кавалерийской спешившейся частью (3-й германской кавалерийской дивизии). Командовавший ротою прапорщик Роотс угощал меня чаем, я болтал со стрелками. Небольшое впечатление было произведено, крошка авторитета нажита. Изучению местности и боевой задачи полка я почти не уделял внимания; меня интересовали только люди; управление полком я оставил на эти дни в руках Древинга и полкового адъютанта и огульно одобрял все их распоряжения.
В Шинкунах моему батальону была придана вновь сформированная полубатарея 104-го артиллерийского дивизиона, вооруженная японскими пушками. Командовавший ею капитан доложил мне, что стрелять вообще он умеет, но из японских пушек ни ему, ни его артиллеристам стрелять не приходилось. В 3 км впереди были немцы. Я предложил ему поупражняться, на что он с охотой пошел. Стрельба показала, что искусство использования незнакомой пушки дается не так легко. Как только обстановка над Вилькомирским отрядом сгустилась, вся гастролировавшая у нас, в сущности ополченская, артиллерия была собрана в одну колонну и было с ней поступлено, как с обозом II разряда; она была отправлена в ближайший к Вильне район. Ввиду слухов о появлении в нашем тылу, со стороны Янова и Кошедар, немецких разъездов, для конвоирования этих бесполезных в бою батарей от моего полка были взяты 3 роты — 25 %. Неумение использовать артиллерию было впрочем характерно для нашего штаба дивизии, привыкшего быть обремененным только 2-м Финляндским артиллерийским дивизионом. Все же, когда через 3 дня началось надвигание немцев, я был в полку еще незнакомцем и нетвердо еще знал по фамилии три десятка наличных офицеров. У меня не было той способности, которая десятками лет воспитывается у строевого командира: запечатлевать в своей памяти сотни лиц и фамилий.