Исламизм – всемирная угроза
Шрифт:
Он отказался иметь дело с правительством Шахпура Бахтияра, назначенным шахом:
– Я вырву им зубы.
11 февраля правительство перестало существовать. Бахтияра вывезли из страны под видом стюарда самолета авиакомпании «Эйр Франс». Новое правительство возглавил сторонник Хомейни Мехди Базарган.
Победа Исламской революции в Иране стала возможной благодаря умению Хомейни объединять различные силы и движения исключительно на основе ненависти к шаху и его правительству. Хомейни позволил каждой группе и движению участвовать в революции со своими лозунгами и идеями. После того, как власть оказалась в его руках, начались чистки.
Хомейни
– Шах утверждает, что он дал людям свободу. Вот что я тебе скажу, отвратительная жаба! Кто ты такой, чтобы давать свободу? Это Аллах дает свободу. Ислам дает свободу. Что ты имел в виду, когда говорил, что даешь свободу? Да кто дал тебе способность давать хоть что-нибудь? Кем ты себя мнишь?
Высшие исламские священнослужители приняли новую конституцию, которая наделяла высшей властью Хомейни. После проведенного 1 апреля референдума Рухолла Хомейни провозгласил Иран исламским государством.
Советский писатель Владимир Крупин записал в дневнике 11 марта 1979 года: «Следил за Ираном, боялся, сегодня радость – президент отрекся в пользу аятоллы. Вот – религия, вера победила танки».
Имам – носитель духовной и светской власти. Первым имамом был сам пророк Мохаммад. Для шиитов роль имама значительно выше, чем для суннитов. Они воспринимают имама как непогрешимого толкователя воли Аллаха. В принципе шииты называют имамом только Али и его наследников. Но Хомейни позволил своим поклонникам именовать его имамом. Создавалось впечатление, что он и есть тот пропавший имам, возвращения которого ждут шииты.
Рухолла Хомейни оказался очень умелым и прагматичным политиком. Он прекрасно разбирался в тонкостях современного пиара. Он разрешил своим поклонникам использовать только ту фотографию, которую он сам выбрал. И запретил распространять два снимка: на одном он был в очках (что могло быть расценено как признак слабости), на другом улыбался. Чем смущала улыбка? В исламской традиции отмечено, что пророк Мохаммад не улыбался…
Прежде всего Хомейни приказал уничтожить высшее командование армии, чтобы обезопасить себя от военного переворота. Расстреляли примерно двести семьдесят человек. В назидание всей стране суды и расстрелы показывали по телевидению, фотографии трупов расстрелянных печатали в газетах… К концу 1979 года из армии изгнали тысячу триста офицеров, в том числе всех генералов. Лишившись офицерского корпуса, Иран едва не проиграл войну с Ираком, но Хомейни больше опасался заговора военных, которым не доверял.
Отнюдь не все иранское духовенство одобряло желание Хомейни создать теократическое государство, которым управляли бы сами священнослужители. Многие муллы объединились вокруг аятоллы Шариат-Мадари, который полагал, что священнослужителям не стоит брать власть. В соответствии с шиитскими представлениями нужно ждать возвращения последнего, двенадцатого имама Мохаммада ибн аль-Хасана, который шестилетним мальчиком в 874 году бесследно исчез в пещере возле столицы халифата, у города Самарры. Шииты верят, что он должен вернуться и избавить мир от зла.
Аятолла Шариат-Мадари говорил:
– Зачем нам, выполняющим столь высокие функции, стремиться к постам, лишь кажущимся лестными, стремиться к полномочиям, которые являются лишь видимостью?
Но Хомейни подавил оппозицию.
Хомейни не желал усиления активной молодежи, которая находилась под влиянием социалистических идей. Тем более что многие студенты учились за границей, в основном в Соединенных Штатах. На первых президентских выборах в январе 1980 года Хомейни позволил победить Абольхасану Банисадру, лидеру левых исламистов. А уже в апреле левые, обосновавшиеся в студенческих городках, были выброшены оттуда стражами Исламской революции. Тегеранский университет вообще закрыли. В июне 1981 года Банисадр покинул страну. В 1982 году левых исламистов просто уничтожили. В 1983 году руководителей партии «Туде» заставили публично, перед телевизионными камерами, «сознаться» в том, что они – советские шпионы.
Оппозиция была сокрушена.
По всей стране шли чистки – уничтожались сначала те, кто занимал видные посты при шахе, затем либералы. Молодые исламисты не только убивали «американских шпионов», но и грабили их имущество.
Когда 22 сентября 1980 года президент Ирака Саддам Хусейн вторгся в соседний Иран, он дал Хомейни возможность отправить на фронт левую молодежь, которая представляла опасность для теократического режима. Плохо обученную, молодежь отправили умирать под иракскими танками советского производства. Восьмилетняя война с Ираком была прекрасным оправданием – ответом на вопрос, почему исламская революция ничего не принесла народу, ее совершившему…
Мир следил за происходящим в Иране и за действиями Рухоллы Хомейни со смесью страха и отвращения. Никто не понимал, чего он желает. Встретиться с ним удалось только знаменитой итальянской журналистке Ориане Фаллачи, женщине бесстрашной, прямой и откровенной.
Интервью ей разрешили взять в Куме, где жил Хомейни. Улицы были заполнены паломниками, приехавшими из всех уголков страны, чтобы увидеть его и получить благословение. Безразличные к усталости, к голоду, к жажде и к тем, кто падает в обморок, они пополняли толпу желающих видеть Хомейни:
– Да здравствует имам! Да живи ты вечно!
Прежде чем попасть в дом, Фаллачи пришлось пройти три контрольных пункта. Охрана находилась и на крыше. Настороженные взгляды, в руках автоматы. Дверь закрыта на висячий замок. Его приоткрыли с опаской, очень медленно.
«Моя одежда соответствует предписаниям ислама, – вспоминала Фаллачи. – Я больше похожу на кучу тряпок, чем на человеческое существо. Поверх черных панталон и черной рубашки я надела черное пальто. Шея и волосы тщательно закрыты черным платком, завязанным узлом под подбородком. Все это покрыто чадрой.
Мой персидский друг Багир Насир Салами, выполняющий роль переводчика совместно с Абольхасаном Банисадром, членом Исламского революционного совета, попросил меня надеть чадру для большей уверенности – сквозь пальто все же немного проступают формы моего тела… По его совету я сняла также лак с ногтей на руках и ногах. Он согласился, чтобы я слегка подкрасила веки в каштановый цвет. Но он колебался: не покажусь ли я слишком смелой, не сочтет ли имам меня чересчур накрашенной?
Багир очень взволнован. Он потеет от волнения. Невероятно, но даже Банисадр взволнован. Он тоже потеет. Оба в течение нескольких лет жили и учились в Европе: первый – во Флоренции, второй – в Париже; они знакомы с имамом, и, однако, оба взволнованы».