Испанец
Шрифт:
– Вот это встреча, – произнес Эду. Его взгляд помимо его воли скользнул по ногам девчонки, по ее коленкам, на которые короткие пижамные штанишки было не натянуть, и она, заметив его нескромное любопытство, тотчас поспешила спрятать ноги под стол. Босые ноги. С крохотными розовыми пальчиками. – Лучше вам?
Девчонка, в свою очередь уставившись на Эду, поперхнулась и закашлялась, неловко утирая молочные усы над верхней губой. Его практически обнаженный вид – полотенце, висящее низко на бедрах, мало что скрывало, – заставил ее покраснеть так же ярко, как горячая вода – его… словно они
– Благодарю… вас… – пропыхтела она кое-как, не зная, куда спрятать свои глаза. – Как неудобно…
Сообразив, что тоже не одета, она нахохлилась, как птичка, стыдливо прикрывшись руками, сжав плечики. Такая непохожая на всех знакомых ему девиц… Экзотика? Пожалуй, да.
– Не стоит беспокойства, – ровным голосом ответил Эду, отворачиваясь от девчонки, – я сейчас уйду. Только утолю жажду.
Он нарочито аккуратно открыл холодильник, достал минеральную воду, неспешно открутил крышку. Девчонка за его спиной сидела тихо-тихо, даже не дыша, и Эду казалось, что даже тишина меж ними двумя звенит.
– Скажите, – вдруг робко произнесла девчонка, и это было так внезапно, что Эду вздрогнул, – а вы правда… матадор?
Ее голос звучал капельку испуганно и в то же время восторженно, как у ребенка, который спрашивает о чем-то волшебном, небывалом, и заранее знает, что получит утвердительный ответ, который наполнит его ликованием.
А вот это неожиданно.
Но, однако, это приятно пощекотало самолюбие Эду, и он не сдержал довольной улыбки, а затем и досады – черт, еще ни с одной девушкой он не ощущал такого стеснения, какого черта они вдвоем то и дело тушуются, краснеют, хмыкают и скрывают друг от друга лица?!
– Откуда вы знаете? – он с удивлением обернулся к девчонке, и та стушевалась, поспешно спрятала глаза, но Эду успел заметить, понял, что она беззастенчиво его разглядывала, любовалась игрой мышц под раскрасневшейся кожей, покрытой мелкими каплями воды. Кажется, она даже облизнулась, беззастенчиво, совершено позабыв, что он может заметить, глядя на его губы. Ледяная злая колючка снова оттаяла от тепла?..
– Доктор сказал об этом, – тихо и застенчиво пояснила она – и снова вскинула на него глаза, ясные и чистые, какие-то трогательно наивные. – Так правда?
От ее бесхитростного любопытства у Эду кровь зашумела в висках, он стиснул зубы, чтобы не выкрикнуть «ты невозможная, невозможная!». Очень захотелось почему-то шагнуть к ней, схватить ее за плечи и заглянуть в ее глаза так глубоко, чтобы увидеть все ее мысли о нем, прочитать, что она думает и что чувствует…
– Да, это правда, – все еще притворяясь равнодушным и спокойным, ответил он. – Почему вас это удивляет?
– Но как… зачем… я не понимаю…
– А почему нет? – Эду нарочито равнодушно пожал плечами. – Это традиции моей страны. А профессия ничем не хуже любой другой. Я люблю свое дело. Это азарт; это бой, это сила. Люди любят зрелище, люди любят чувствовать опасность, но немногие осмеливаются кинуть вызов этой опасности. Вместо них это делаю я; я побеждаю быка вместо любого из тех, кто хотел бы, но не может. Я дарю им свои победы. Каждому дарю частичку себя, своей силы, своей молодости.
Говоря о корриде, молодой человек преобразился; неуверенность и сонное равнодушие растворились, будто их и не было, глаза молодого человека засверкали, а голос стал темпераментным и напористым. Он даже не заметил, как подступил к девчонке почти вплотную, и она была вынуждена встать, чтобы отступить от него, отодвинуться от его разгоряченного тела, которое было слишком близко…
– По-моему, – произнесла девушка, глядя в его темные глаза, – вы слишком гордитесь собой…
– Да! – горячо подтвердил Эду. – Кому нужен мужчина, который собой не гордится? Что это за мужчина? Вы хотели бы иметь такого мужчину, которым не можете гордиться?
– Ох, – смущенно произнесла Марина, упираясь ладошкой в горячую грудь Эду и ощущая, как быстро и сильно бьется его сердце. – Мы говорим о разных вещах, и, кажется, вы меня не поняли…
Эду насмешливо фыркнул, как разъяренный кот, резко вскинул руки, словно отгораживаясь от девушки и сдаваясь на ее милость.
– Я понял, понял, о чем вы толкуете, – раздраженно выпалил он, – только с хвастовством это не имеет ничего общего!
Через силу он отвернулся, намереваясь уйти, тотчас же бежать прочь с этого поля боя; снова неудача! Не удалось поразить воображение девчонки, еще и осмеян! Но, кажется, теперь злая колючка искала повод, чтобы остановить его.
– Что это? – испуганно вскрикнула она. На боку Эду, чуть ниже лопатки, тянулся тонкий шрам, небольшой, всего пять сантиметров, но девушка без объяснений поняла, откуда он, и как получен.
Эду небрежно оглянулся назад, дернул плечом.
– Ранения, царапины неизбежны в моей профессии, – сухо и уклончиво ответил он. – И это всего лишь царапина. А вот это, – он вдруг повернулся к девушке, уверенно взял ее ладонь, сжал пальчики и положил их на свой живот слева, чуть выше полотенца, – намного болезненнее и опаснее… если б удар не был скользящим, все было бы намного серьезнее…
Под пальцами девушки, грубый и жесткий, был еще один шрам. Небрежно и поспешно зашитое, тело срослось крепко, но некрасиво. Пальцы ее осторожно поглаживали неровно сросшуюся кожу, и она, как завороженная, смотрела в лицо Эду своими васильковыми глазами, забывая даже дышать.
– Шить иногда приходится прямо на арене, – словно гипнотизируя девушку своими темными глазами, произнес Эду. – Поэтому выходит… так….
Он склонился над нею ниже, так низко, что их лица почти касались друг друга, а дыхание, передаваемое из губ в губы, перемешивалось – его, горячее, и ее, чистое, молочное.
Ее пальцы, осторожно поглаживающие его подрагивающий живот, вдруг смело скользнули ниже, и Эду простонал:
– Ведьма, чертовка! – обмирая от смелости, с которой девчонка касалась его и ласкала – неспешно опуская руку все ниже, под полотенце, вдоль темной дорожки курчавых волос.
Он с наслаждением запустил руку в ее светлые волосы, крепко сжал их и с силой оттянул ее голову назад, так, что она ахнула и замерла с высоко поднятым точеным подбородочком, с открытым беззащитным горлышком, в которое Эду тотчас впился жадным крепким поцелуем, оставляя красный след.