Испанский поход
Шрифт:
– А ну долбани вон туда! – приказал Ларин расчету ближней баллисты. – И вы тоже, придержите мне этих отчаянных гоплитов.
Последнее относилось к группе из восьми лучников, также находившихся в башне. Пока «артиллеристы» разворачивали свое орудие, лучники уже обстреляли нападавших, сразив несколько человек из тех, кто нес на себе лестницу. Рухнув на землю под тяжестью придавившей их лестницы, остальные все же вскоре смогли подняться и приставить ее к стене в двух метрах от «ракетной установки» и ничего не замечавшего Каранадиса, который еле успел поджечь один фитиль. Он был
Зато Ларин не мог успокоиться, видя, как греки ползут к установке, словно неуязвимые. Баллисты тут уже были бесполезны, а лучники как назло не могли поразить гоплитов стрелами. Когда Леха видел, как алхимик поджигает третий фитиль, самый ближний гоплит был уже у кромки стены. Грека отделяло от «секретного оружия» и его изобретателя не больше трех метров. Не в силах смотреть на это, адмирал сам спрыгнул на стену и, выхватив меч, понесся на помощь Каранадису так быстро, что охранники не смогли его сразу догнать.
Преодолев положенное расстояние, Ларин проскочил за спиной у алхимика и с размаху рубанул показавшийся над стеной шлем греческого пехотинца, а когда тот, удержавшись отразил второй удар, выбил у него из руки меч и пнул ногой в грудь так сильно, что грек с воплем улетел вниз, рухнув на головы своим собратьям. Второго убил подоспевший лучник, не дав добраться даже до верха стены.
– Что случилось? – удивился Каранадис, поворачиваясь на шум, словно до этого рядом ничего не происходило.
– Все нормально, – успокоил его адмирал и крикнул лучнику: – А ну помоги!
Они вдвоем схватили лестницу и, вместе с болтавшимися на ней греками, оттолкнули от стены. Только сейчас Ларин смог обернуться и заметить, что горели все четыре фитиля, но первый огонек уже приближался к самому горшку. Оставалась буквально пара сантиметров.
– А ну бегом отсюда! – рявкнул адмирал выросшим перед ним охранникам. – И ты тоже!
Видя, что Каранадис хотел что-то переспросить, Ларин схватил его за тунику и потащил за собой в башню. Едва они успели в нее забраться, как позади раздался какой-то скрежет. Первый «реактивный снаряд», с трудом преодолев пару метров, выпал из трубы и рухнул на головы грекам. Где-то далеко внизу под стеной мощно полыхнуло.
– Ты смотри, – с восхищением, непонятным перепуганному оружейнику, проговорил Леха, – не взорвался сразу. Даже с места сдвинулся. Молодец!
А когда мгновением позже второй снаряд выплюнуло из трубы и забросило метров на десять в самую гущу гоплитов, где он взорвался так, что разметало в клочья не один десяток аргивцев, Ларин был просто в восторге. Греки в ужасе отпрянули от стены, даже прекратив штурмовать. К зажигательным горшкам они привыкли, но их никто еще не забрасывал горшками, которые могли разрывать людей на части.
– Да ты просто гений, брат! – не удержался адмирал и хлопнул по плечу вжавшегося в стену грека.
Правда с остальными снарядами вышла промашка. Третий взорвался прямо в стволе, а за ним, понятное дело, и четвертый. Грохот был такой, что слегка оглохшему Ларину показалось, будто башня качается. А вспышка осветила всю крепость и греков
– Ничего, ничего, – успокоил Ларин Каранадиса, который уже решил, что дни его сочтены, – главное, технология верная. Надо только немного доработать и все. А стену отстроим.
Он приподнялся над ограждением башни, скользнув взглядом по изумленным лицам «артиллеристов», которые даже перестали стрелять. Сквозь дым было видно пожарище внизу под стеной и десятки убитых гоплитов. Остальные солдаты Аргоса растворились во мраке.
Наутро, пришедшее очень быстро, – бой шел почти до рассвета, которого Ларин даже не заметил, – выяснилось, что Аргос все же нанес кое-какой урон скифам. Гоплиты за ночь сожгли все пристани и верфи, полностью захватив побережье. Но корабли им не достались.
– Молодец, Токсар, – проговорил Ларин, разглядывая качавшиеся на почтительном расстоянии от берега триеры, – все правильно сделал.
Но самая большая радость ждала его, когда солнце позолотило вершины холмов. В его лучах бравый адмирал заметил стройные ряды затянутой в чешую конницы, что вошла в долину со стороны гор и уже охватила кольцом лагерь воинов Аргоса. Это был не отряд разведчиков. Это было настоящее войско, тысячи и тысячи воинов, которые все продолжали прибывать. Быстро уничтожив оставшихся солдат Аргоса в короткой схватке у лагеря и очистив от них побережье, скифская конница приближалась к самой крепости, над которой тоже кое-где поднимались дымы от недавних пожаров.
– А вот и братец пожаловал, – выдохнул Ларин, разглядев статного предводителя перед многотысячным войском, не спеша ехавшего на коне к городским воротам, – дождались.
Глава девятнадцатая
Осада Тарракона
За прошедшие с момента начала штурма несколько часов Федор не раз возблагодарил Баал-Хаммона за то, что так своевременно сумел добраться до своих позиций. Задержись он хоть на пять минут в расположении римлян, и его безумная вылазка могла закончиться крайне плохо. Но боги опять спасли его. А легионеры Сципиона, которые буквально на плечах карфагенян едва не взобрались наверх, сейчас штурмовали бастион и все прилегавшие к нему стены.
Поначалу Чайка с некоторым самодовольством думал, что этот приступ ярости вызван тем, что римляне не смогли поймать лазутчиков и теперь пытались загладить свою вину, а также выполнить приказ того знатного командира, которого ранил в стычке Чайка. Этот римлянин явно был не простым центурионом. «Наверное, какой-нибудь представитель нобилитета, как мой старый друг Памплоний, – размышлял Федор, за спинами лучников пробираясь вдоль частокола, над которым то и дело возникала голова в римском шлеме, но только для того, чтобы рухнуть назад вместе с телом, – сейчас, небось, рвет и мечет, отправляя в бой своих солдатиков. Обидно ведь, что прямо к тебе в лагерь пролезли какие-то карфагеняне, вот так запросто. Несмотря на охрану».