Испанское наследство
Шрифт:
Нет, она не собиралась оставаться здесь долго. Маркусу не терпелось скорей вернуться в Англию. Он мечтал представить ее своим друзьям, сотрудникам и любому, кто проявит малейшую готовность слушать. И еще показать ей дом, которым его семья владела уже много столетий.
Рози призналась, что уже довольно хорошо знает Трун-Мэнор. Она объяснила, что для этого она пошла на временную работу уборщицы. Он с жаром обнял ее и поблагодарил, что она взяла все заботы на себя. Другие в ее положении лишь написали бы ему.
В том или другом смысле это был беспокойный день, полный эмоций. Она и отец делали первые шаги к познанию друг друга. Ей удалось на время
Но сейчас мысли опять вернулись к нему. Как он держит голову, как смотрит, как чувствует. Ладони горели желанием погладить его лицо. Губы трепетали в ожидании его поцелуев. Сколько бы она ни пыталась убедить себя, что у него корыстная, склонная к манипуляциям натура, сколько бы ни говорила себе, что любовь без взаимности — напрасная трата времени, она не могла перестать о нем думать, хотеть его, нуждаться в нем.
Одинокая слеза покатилась по щеке. И в этот момент она услышала шаги по вымощенной камнями дорожке. Шаги приближались, и она поспешно смахнула слезу. Отец? Кто-то из прислуги?
— Querida.
Этот голос она узнала бы везде. От мягко произнесенпого слова земля закачалась у нее под ногами.
Надо заставить себя обернуться и посмотреть на него. Хотя это очень опасно, потому что нарушит относительное равновесие, которое она целый день взращивала в себе.
Она не ошиблась. Страх охватил ее. Она это предвидела. Невидимые слезы отчаяния. Как же он красив! Свет луны освещал лицо и резкие черты, ерошил волосы, подчеркивал загар и белизну рубашки, обтягивающей широкие плечь. Она будет любить его до конца своих дней и все ему простит. И в этом главная опасность.
Значит, она должна бороться. Ведь она с ним была вместе лишь как добровольный партнер в сексуальных забавах. Рози собрала все средства защиты.
— Ты удивил меня, — холодно заметила она. — Я думала, ты вернешься только завтра.
— Мне не терпелось вернуться.
Он стоял близко. Она ощущала жар его тела. Вдыхала его запах. Его стройное, фантастически сексуальное тело напряглось. Как ей хотелось, чтобы он не был таким привлекательным, таким искушающим…
— Хочешь знать причину моего нетерпения? — Глаза сверкали под длинной густой бахромой ресниц. — Сказать тебе?
Она почувствовала, как кровь прихлынула к ее лицу.
— Могу догадаться. — Из самозащиты она отвернулась от него. Неужели это у нее такой скрипучий, дрожащий голос? Подставив пальцы холодной воде, брызгавшей из фонтана в большую узорную чашу, она глубоко вздохнула и ухитрилась спокойно продолжать: — Можешь расслабиться, я не беременна. И я рада так же, как, наверное, и ты, — поспешно добавила она. А то он еще подумает, что она нашла новость нежелательной. Потому что хотела каким-то образом удержать его. Или заманить в ловушку.
Рози не видела его лица. Но он наверняка рад и довольно улыбается. После минутного молчания он заговорил, и по ее спине запрыгали мурашки. Голос звучал вроде бы огорченно.
— Если это то, что ты действительно чувствуешь, тогда в будущем нам надо по-настоящему позаботиться об этом.
Будущем? Каком будущем?
Случайные встречи украдкой? Некто, на чью благосклонность он может рассчитывать, когда ему случится посетить Англию? Она может любить бесчувственное чудовище. Но она никогда не соблазнится ролью любовницы на стороне! Или он и правда собирается сделать ей предложение, как говорил Террине?
—
— Перестань, Рози! — скомандовал Себастиан. Его руки тяжело легли ей на плечи. — Не плачь. Я никогда не сердился на тебя. Или, вернее, всего несколько минут, потому что был потрясен. Я по-дурацки решил, что ты замыслила интригу, заявив, будто ты дочь Маркуса. За это я извинился, помнишь? Помнишь? — твердо повторил он, встряхивая Рози, потому что та ничего не отвечала.
— Ты не должен был сомневаться даже секунду! — хрипло возразила она. — Ты обидел меня. Это ты понимаешь?
Тогда они провели такой чудный вечер и прекрасную ночь. Она даже рискнула поверить, что у него к ней не только физическая жажда, а что-то большее. А потом весь мир распался на части. Он обвинил ее, будто она надеется что-нибудь урвать у его крестного отца.
— Прости, сага mia, я надеюсь придет день, когда ты простишь мне секундную потерю доверия. — Он обнял ее за плечи и повел к скамье в углу двора, которая стояла в беседке, увитой глицинией, сохранявшей тенистую прохладу в жаркий день. — Садись и выслушай мое признание.
Он сел рядом и забрал ее руки в свои. Рози поспешила высвободить их, почувствовав опасность. Едва он коснулся ее, как всякая разумная мысль вылетела из головы.
— Мне было девятнадцать, когда я первый раз влюбился, — спокойно начал он. — Оглядываясь назад, я понимаю, что во мне заиграли гормоны. Я встретил в ночном клубе Магдалену. Потрясающая женщина. И когда она начала откровенную игру со мной, я был так польщен, так надулся от гордости. Я совершенно потерял голову и делал все, что она просила. Покупал все, на что падал ее глаз, водил по лучшим ресторанам, привез ее домой, чтобы познакомить с родителями. Магдалена получила все. Ее погубила беспечность. Она написала открытку сестре в Мадрид и попросила Томаса отвезти ее на почту. Любопытный Томас прочел открытку и принес мне. В сущности, это было хвастовство по поводу ее божественной удачи. Она, мол, подцепила богатого идиота. На пять лет моложе ее, молоко на губах еще не обсохло. После этого, должен признаться, я стал циником, — продолжал он, неодобрительно пожав широкими плечами. — Особенно когда я все чаще встречал похожих на нее особ. Прекрасно упакованные женщины с глазами, ищущими свой шанс. Это объясняет, но не оправдывает, почему мой твердолобый цинизм дал такую реакцию, когда ты сказала, кто ты. — Он снова взял ее руки в свои.
На этот раз Рози не сделала попытки высвободить их, загипнотизированная его рассказом. Она даже жалела его. Несмотря на большое богатство, не говоря уже о сказочно привлекательной внешности, он несчастлив. Потому что подозревает всех женщин в корысти. Это превратило его в циника, печально подумала она.
— И даже если я был «злобной крысой», мой гнев никогда не обрушивался бы на тебя, mi сага. Я злился на Маркуса за то, что считал двойным предательством: тети Люсии и твоей брошенной матери. Я злился за те тяжести жизни, которые тебе и ей пришлось нести. Когда я наконец услышал, как все на самом деле было, я понял и посочувствовал ему.