Испить до дна
Шрифт:
— Извини, я не буду тебе помогать.
— А я и не прошу, — удивился он. — Место дамы в парадном зале.
Алена усмехнулась и ушла в комнату.
Ароматы доносились изумительные... И с заданием на скорость Димочка справился отменно. Не прошло и десяти минут, как он уже расстелил на маленьком круглом столике бархатную скатерть, поставил в центр одну высокую свечу и два стеклянных бокала.
— Не скучаешь?
— Нет. Отдыхаю...
— Тебе у меня нравится?
— Приятно...
Дима
Приятно, когда за тобой ухаживают... Обычно Алена сама суетилась, стараясь повкуснее накормить гостей. Все нахваливали ее обильный, красиво оформленный стол...
Но Димочка, пожалуй, мог бы с ней посоперничать...
А ведь всего-то засыпал кусочки свинины мороженой смесью овощей, положил горку зеленого горошка и ломтик свежего огурца...
— Шампанского нет, — виновато сказал он. — Могу предложить бордо. Мне товарищ из Франции привез.
— Прекрасно, — одобрила Алена. — У вас отменная карта вин. Я выбираю бордо.
Этот грубиян Григорий может сколько влезет хлестать Петлюрино кампари, щупать подвязки Ангелины и сдирать с шальных девчонок их жалкие вуальки...
Он не умеет устраивать «сказку»...
А Димочка умеет.
Они отужинали церемонно, по всем правилам этикета. И Алена поняла, что действительно была голодна, как волк.
После хорошего вина и сытного вкусного ужина по телу разлилась приятная истома.
Дима плеснул в бокалы остатки бордо, поднес их к пламени свечи, и вино в бокалах вспыхнуло мерцающим рубиновым светом.
— Иди сюда... — прерывающимся голосом позвал он, потянул Алену за руку и повел к задрапированной тахте.
«Переходим к кульминационной части», — подумала Алена.
Димочка бросил на плед горку маленьких подушек-думок, и они с Аленой устроились, как падишахи, облокотившись о подушки и поджав ноги.
Сердца томная забота,
Безымянная печаль!
Я невольно жду чего-то,
Мне чего-то смутно жаль...
Димочка начал читать стихи низким проникновенным голосом. В меру грустинки, в меру волнующих намеков...
«Понятно, чего ты ждешь...» — чуть усмехнулась Алена.
Не хочу и не умею
Я развлечь свою хандру:
Я хандру свою лелею,
Как любви своей сестру.
Ей предавшись с сладострастьем,
Благодарно помню я,
Что сироткой под ненастьем
Разрослась любовь моя...
Он чуть тронул краешком своего бокала ее бокал и отпил глоток.
В конце двадцатого века стихи Петра Андреевича Вяземского, в доме по соседству с его фамильным особняком звучали как пародия... Тем более что юноша, произносивший сочиненные им строки, стремился обольстить его прапраправнучку...
Но
Ничего, мальчик очень старается... Может быть, что-нибудь и заслужит...
— Я рада, что тебе нравится творчество моего предка...
Дима запнулся и удивленно уставился на нее.
— Ну да... — пробормотал он. — Это же Вяземский... И ты тоже... Ну, дела...
— Продолжай, — милостиво кивнула Алена.
Но стихи, как назло, вылетели у Димы из головы, и он перешел к прямому «продолжению».
Он вынул из пальцев Алены бокал, и она откинулась под его натиском на «падишахские» подушки...
Димины пальцы путались в обилии мелких пуговок, струившихся жемчужной россыпью от ее шеи до талии.
— Прекрасный фасон... — хрипло проговорил он. — Только одного ты не учла...
— Напротив, — томно прикрыла глаза Алена. — Я продумала все. Их надо расстегивать медленно, постепенно... Одну за другой...
Он потянулся к ней губами...
Господи, давно позабытый трепет первого поцелуя...
А если посмотреть на себя его глазами? Восторженными глазами художника...
Отблеск свечей сквозь пунцовую драпировку кажется кровавым... Пятнистый плед напоминает леопардовую шкуру... И теплые блики на белоснежной коже делают ее похожей на прозрачный оникс с сеточкой голубоватых прожилок...
Очень выгодная поза... Как на полотнах эпохи кватроченто... Тот же полный неги изгиб, манящий взгляд, призывная полуулыбка...
Приятно сознавать себя привлекательной и желанной, ловить во взгляде мужчины отраженное сияние своей красоты...
Пуговка за пуговкой...
Тонкое платье сползает с плеч, открывает идеально круглую грудь с темными ягодами сосков, округлые мягкие бедра...
Длинные русые пряди щекочут тело... Ну, волосы у него как у девчонки...
Но какой нежный взгляд... Григорий никогда не смотрел на нее так. В его глазах всегда видна определенность и конкретность желания...
Любой женщине иногда хочется приподняться над обыденностью жизни, хочется, чтобы ею восторгались, обожали, предугадывали желания, ухаживали так же, как в старых рыцарских романах...
Любой... А рожденной под покровительством Венеры — особенно...
И неважно, что Григорий никогда не узнает об этом приключении. Она совершала это для себя, а не для него.
Не ради банальной ревности... А просто ради уверенности в себе.
И постепенно Алена эту уверенность обретала...
Но она не умела так самозабвенно парить в облаках, как ее романтичный партнер. Она была прежде всего земной женщиной, которая, помимо красивых ухаживаний, нуждалась в ясности и определенности...