Испить до дна

Дубровина Татьяна

И он, нахмурясь, завершил послание: «...и все выражения получают une arriere pensee, которая отзывается везде».

Князь подышал на очки и протер стекла бархоткою: «Разумеется, я подразумевал человека с его душою и мыслию, а не естественное явление природы. Странно, ежели это кому-то не бросилось в глаза, тем более Пушкину. Ведь сам он в «Бахчисарайском фонтане», который я издал год тому назад с моим предисловием, тоже отнюдь не придерживался строгой достоверности, и фонтан у него не только бездушный механизм для истечения влаги. Точно как и мой водопад...»

Вяземский

промокнул чернила и, покачивая лысеющей до срока головой, запечатал письмо, придавив сургучный сгусток фамильным перстнем с камеей.

Противоречие природы, Под грозным знаменем тревог, В залоге вечной непогоды Ты бытия приял залог. Ворвавшись в сей предел спокойный, Один свирепствуешь в глуши, Как вдоль пустыни вихорь знойный, Как страсть в святилище души. Как ты, внезапно разразится, Как ты, растет она в борьбе, Терзает лоно, где родится, И поглощается в себе...

Сброшено на пол шелковое покрывало, а тончайшее постельное белье, пахнущее фиалкой и лавандой и отделанное невесомыми кружевами, тоже напоминает пену морскую...

...а значит, тут происходит еще одно — которое по счету? — рождение бессмертной богини любви.

Алена очнулась от небытия. Но не от того страшного, как в море вдали от берега, а от чудесного, неземного и незабываемого...

На нее в упор глядели любимые глаза — а все же она и теперь не могла с точностью определить их цвета.

— Как ты? — немного настороженно спросил Алексей.

— Как новорожденная, — благодарно улыбнулась она.

И он сразу расслабился, успокоившись. Даже позволил себе пошутить ласково:

— Раз новорожденная, то все видишь вверх тормашками?

— Понятия не имею. Если б еще знать, где верх и где низ! Ты что, как-то умудрился отменить силы гравитации?

— На тебя они и так не действовали. Я уже говорил — ты совсем ничего не весишь...

От сквознячка колыхнулась сиреневая портьера, а из-за нее вдруг послышался птичий щебет.

Алексей вскочил и отдернул штору:

— Слышишь? Они нас приветствуют!

— Ага, наконец-то мы выяснили! Значит, сейчас утро?

— Еще не совсем наступило, но вот-вот наступит. Иди сюда, встретим его вдвоем!

Окна выходили на восток, и краешек небосклона едва начал розоветь.

Два обнаженных человека, накинув на плечи одно на двоих атласное покрывало, стояли на балконе. Он и Она задрали головы вверх, и им было неважно, что их могут заметить.

Да и кому было в такой час наблюдать за гостиничными балконами, кроме утренних птах? Полуночники-венецианцы перед рассветом крепко спят. Для птиц же Алена и Алексей вполне могли сойти за своих, потому что легкое покрывало развевалось от ветра, как крылья.

— Когда же взойдет солнце, Алеша?

— Погоди немножко.

Погляди сначала вон туда...

— Звезда... такая яркая! Даже на светлом небе видна отчетливо.

— Ее так и называют — Утренняя звезда.

— Так это и есть Венера?

— Это и есть Венера.

— Она и правда прекрасна.

— Почти как ты. Лишь чуточку тебе уступает.

Вокруг Утренней звезды клубились прозрачные завихрения кудрявых облачков... как островки морской пены.

Богиня рождалась вновь. И вместе с нею рождался новый день. Второй день знакомства Алены и Алеши.

А казалось, что вместе прожита целая жизнь...

Часть третья

Блажен, кто в шуме городском

Мечтает об уединеньи,

Кто видит только в отдаленьи

Пустыню, садик, сельский дом,

Холмы с безмолвными лесами,

Долину с резвым ручейком

И даже... стадо с пастухом!

Блажен, кто с добрыми друзьями

Сидит до ночи за столом

И над словенскими глупцами

Смеется русскими стихами.

Блажен, кто шумную Москву

Для хижинки не покидает...

И не во сне, а наяву

Свою любовницу ласкает!..

А. С. Пушкин.

Из письма к кн. П. А. Вяземскому

Глава 1

ИТАЛЬЯНЦЫ БЕЗ ИТАЛИИ

Быстроходный, весело тарахтящий катер нес их через лагуну с острова Лидо в Венецию.

Алена после завтрака, такого же роскошного, как и ночная трапеза, только забежала к себе в «Лауру» переодеться да взять этюдник, и они приступили к совместному выполнению «культурной программы». Оставалось только еще раз порадоваться, как вовремя она дала отставку назойливой зануде Марго, нынешний сопровождающий устраивал ее куда больше.

Сарафанчик, скроенный Лилькой по принципу максимальной экономии ткани, сейчас оказался очень кстати: итальянское майское солнышко не чета нашему, российскому, в это время года едва набирающему силу.

На открытой палубе, под морским ветерком, можно было очень здорово побронзоветь. И Ленка с удовольствием откинулась на сиденье, закинув ноги на борт, а руки за голову.

Но крылась за этой вольной позой и «arriere pensee», или задняя мысль, как сказал бы знаменитый прапрапрадед. Очень уж приятно было, спрятавшись за черными стеклами солнечных очков, украдкой ловить на себе восторженные взгляды спутника.

Алеша даже, не удержавшись, протянул руку и прикоснулся к гладкой, чуть влажной впадинке ее подмышки.

— Щекотно, — хохотнула она. — Перестань, а не то...

— Не то — что? Будешь злиться?

— Не то придется повернуть обратно. Снова к тебе в номер. И я не смогу увидеть города моей мечты.

А потом в воздухе как будто что-то изменилось. Ах да, запах! Терпкий, солоноватый, слегка рыбный морской дух уступил место другому — примерно так пахнет расцвеченное незабудками болотце за лесом, неподалеку от Алениной дачи.

А это значит, что они уже приближаются к пресным венецианским каналам.