Исполин над бездной
Шрифт:
— Остановись, сын мой! Дай мне сказать… — загремел было бог оглушительным голосом, но Лорпен Варх не позволил прервать себя.
— Нет, владыка, теперь мне дай сказать! Теперь мой черед! — дерзко ответил он богу своим глухим, как из могилы, голосом и продолжал: — Ты не успокоился и вновь всколыхнул мир еще более ужасной войной. Я опять припадал к алтарю твоему. Я молил тебя тогда за внуков и правнуков. Но ты не знал пощады, не знал милосердия, и многие-многие из милых сердцу моему не вернулись к родным очагам! Почему! Или ты не знал ни о кровавой войне, ни о страданиях наших, ни о молитвах, которые мы тебе кричали? Или ты знал обо всем и не хотел нам помочь, потому что пути твои неисповедимы? Если так, то тогда ты не бог милосердия, а жестокий и злобный палач… Но к чему говорить
Толпа оцепенела от ужаса. Люди боялись дышать, ожидая вспышки неукротимого божьего гнева. Но бог стоял на крыльце в полной неподвижности, а древний Лорпен Варх все говорил и говорил, бросая в лицо ему слова, одно дерзостнее и ужаснее другого. А потом наступила тишина.
Пораженный услышанным, бог стоял как каменное изваяние и, сурово сдвинув брови, мучительно искал ответ на обвинения старого Варха. А крестьяне, словно завороженные, смотрели на него в томительном ожидании чего-то ужасного и невиданного.
Один только старичок оставался спокоен. Высказавшись и покрыв свою голову шляпой, он стоял, опершись на палку, и чуть-чуть покачивался из стороны в сторону, будто дремал.
Дуванис понял, что таинственный старец, возникший из ментогенного поля, попал в критическое положение. Сможет ли он сам из него выбраться? Не помочь ли ему?… Дуванис тронул бога за плечо и прошептал:
— Скажите им правду, ведеор. Откройтесь им. Право, будет лучше…
— Нет!!! — загремел бог, словно вдруг проснувшись, и гордо тряхнул белоснежной гривой, отбросив сразу все свои колебания. — Нет!!! Я истинный бог справедливости и добра!!! Не бойтесь меня, чада мои! Не бойся и ты, бедный престарелый сын мой! Горько мне было выслушать упреки человека, но в этих упреках много правды! А за правду можно ли карать?! С миром идите по домам, чада мои, и отныне впредь и навсегда запомните вечную истину: не молитвы и рабский страх, а поиски знаний, любовь к красоте, разбиение оков и созидание всеобщего счастья являются признаком и достоинством настоящего человека! Мир да пребудет с вами! Ашем табар!
Благословив народ, бог резко повернулся и ушел в дом. Дуванис и Калия скрылись вслед за ним.
— Оставь, Дуванис, не уговаривай меня! То, что произошло, не может разрушить моих планов! Я не вижу в этом происшествии ничего рокового. Напротив, я убедился, что люди верят в бога, верят в мой непререкаемый авторитет, несмотря ни на что! Ведь этот замечательный бесстрашный старичок Лорпен Варх лишь упрекал меня в ничем не оправданной жестокости. Но он ни единым словом не отрицал меня! Он не усомнился в моей божественной сущности. Пусть жестокого, пусть эгоистичного и равнодушного к людям, но он видел во мне бога! Даже столь глубокое разочарование в божеском милосердии не способно вытравить в сердцах простолюдинов саму веру в бога! Из этого и нужно исходить…
Бог, расстроенный и смущенный, мерил огромными шагами тесную комнату. Лишенный логики, он не мог признать своего поражения, не мог осмыслить простой очевидности. Поэтому он твердо отстаивал свое прежнее решение — развивать дальнейшую деятельность в обличье бога.
Дуванис сидел за столом, попыхивал сигаретой и с тревогой следил за мечущейся фигурой седовласого гиганта. Калия гремела на кухне посудой и пела при этом потихоньку что-то божественное…
— Зачем вы мне все это говорите, ведеор? — проговорил наконец Дуванис со вздохом. — Я и сам теперь вижу, что уговаривать вас не имеет ни малейшего смысла. Вы должны на деле убедиться в собственном заблуждении. Боюсь только, что опыт вам достанется слишком дорогой ценой! Гроссерия, ведеор, — это западня, из которой вы не вернетесь!
— Напрасные тревоги, друг мой. Они не посмеют ко мне прикоснуться!
— Не посмеют? Вот и видно опять, что вы не знаете людей. Брискаль Неповторимый — это тоже в своем роде Лорпен Варх, только на противоположном полюсе. К тому же у него в руках огромная власть и огромные капиталы! Гросс не только посмеет прикоснуться к вам, но даже прикажет вас уничтожить, если увидит для этого хоть малейшую
— Ты коснулся моей сокровеннейшей тайны, друг мой Дуванис! — удивленно вскричал бог и, прекратив хождение, подсел к столу. — Еще и еще раз поражаюсь твоему уму и проницательности! Мне не следовало бы говорить об этом, но я считаю тебя настоящим другом и поэтому открою тебе даже эту великую тайну.
Бог смирил раскаты своего оглушительного голоса почти до шепота и вплотную придвинулся к Дуванису.
— Я устроен в принципе так же, как и человек, — заговорил он тихо, — но ткань моя имеет особую структуру. Ведь что я в сущности такое? Я сгусток энергии поля, собранный из такой комбинации простых элементов, которая в природе не встречается и науке человеческой пока не известна. Было задано, что я должен быть всемогущим, всеведущим, вездесущим, бессмертным. В результате столь сложного задания ментогенное поле породило небывалую комбинацию простейших элементов для ткани моего тела. Я не знаю тех процессов, которые сопровождали возникновение этих комбинаций, я не знаю даже, какие элементы пошли на это. Короче говоря, я не знаю, как и из чего я возник. Но одно я знаю твердо: меня нельзя спровадить со света как обыкновенного человека. Ни огнестрельное оружие, ни яды, ни огонь, ни голод, ни самые страшные газы не способны причинить мне вред. Меня можно уничтожить только колоссальной температурой сверхгорячих звезд или… или…
Бог запнулся, помолчал, колеблясь, но потом все же наклонился к самому уху Дуваниса и докончил шепотом:
— … или с помощью луча того же аппарата ММ-222! Этот луч может нарушить во мне равновесие частиц, и тогда я взорвусь, как термоядерная бомба!..
Дуванис вздрогнул и пристально взглянул на бога.
— Тогда тем более непонятно, зачем вы стремитесь в Гроссерию! Ведь там теперь Куркис Браск со своим аппаратом!
— Этому болвану ни за что не догадаться о таком применении аппарата! А тот, что Куркису Браску дал этот аппарат, и не подумает меня уничтожать, так как я-то как раз ему и нужен. В случае надобности он даст о себе знать и безусловно встанет на мою сторону.
— Но ведь вы не знаете его, ведеор! Возможно, что его и нет вовсе!
— Есть, Дуванис! Я знаю, что он есть, и знаю, что я ему нужен! Это и дает мне уверенность в том, что я одержу верх над Гроссерией. Брискаль и все приспешники Брискаля будут бессильны передо мной! Они будут валиться замертво от одного моего голоса, от одного моего взгляда!
— А если нет? А если ваш загадочный изобретатель не придет к вам на помощь? Ведь при большом скопище барбитцев и стражи Гроссерии вам трудно будет отстаивать свою свободу. Пусть они не смогут вас лишить жизни! Но они легко и просто могут вас лишить свободы! Замуруют вас живьем в железобетонный мешок, и будете вы в нем сидеть до скончания века, размышляя над своей божеской сущностью!
— Этого не будет, Дуванис! Я верю в себя и верю в своего изобретателя. Какой-то внутренний голос говорит мне, что именно в Сардуне, а возможно, и в самой Гроссерии я встречу своего создателя!..
— Ну ладно, — вздохнул Дуванис. — Вас, как видно, ничем не сбить с этой линии, ведеор. Ну что ж, раз уж вас так тянет в Гроссерию, поезжайте. Но мой вам добрый совет: не надейтесь на своего изобретателя, а сразу по прибытии в Гроссерию разыщите Куркиса Браска и любой ценой отнимите у него материализатор мысли! Причем не только модель, но и планы с документацией и аппарат ММ-222, которым он устроил чудо в Марабране. Это нужно не только потому, что ММ-222 таит в себе смертельную для вас опасность, но и потому еще, что, овладев этим аппаратом, вы станете неизмеримо сильнее! А кроме того, у пройдохи Куркиса Браска просто опасно оставлять такую машину. С ее помощью он может натворить в тысячу раз больше бед, чем натворил недавно скалдами…