Исполнение долга
Шрифт:
Закончив передачу своего боевого участка, я, как водится, направился с докладом к командиру корпуса. На корпусном КП явно ощущалась какая-то нервозность: саперы усиливали перекрытия блиндажей, бойцы комендантского взвода торопливо копали дополнительные щели. Сам генерал-майор Шеменков вместе с начальником штаба корпуса полковником А. К. Козловицким колдовал над картой.
— Вот где благодать-то, — молвил я с нарочитой беззаботностью, входя в распахнутую настежь дверь.
— Ну, брат, благодать и тут относительная, — повернулся на мой голос Шеменков. — Получены данные о намерении немцев развязать химическую войну и применить какую-то новую бомбу Фау-2, разрыв которой якобы сжигает все вокруг. Кроме того, авиаразведка доносит, что противник подтягивает
— На то они и фашисты, — продолжал я в прежнем тоне. — От них всего можно ожидать.
Шеменков жестом пригласил меня к карте и заговорил строго:
— Так вот, Георгий Иванович, ваша дивизия отныне будет составлять второй эшелон корпуса. Занимайте оборону восточнее Рознишевски и севернее Луцьянова. Окапывайтесь и стройте укрытия, не забывая ни о Фау, ни о возможности химического нападения. А в ночь на пятое выдвиньте не менее двух батальонов на западный берег Вислы с задачей: демонстрировать подход и выдвижение к переднему краю новых войск. Командующий армией обещал прикрыть эти ваши батальоны авиацией. Но, как говорится, на бога надейся, а сам не плошай: пусть они все же держатся поближе вот к этим лесам. — Генерал ткнул карандашом в карту и поднял свой единственный глаз на начальника штаба: — Позаботьтесь о срочном получении недостающих противогазов…
Как показал дальнейший ход событий, тревоги эти были не лишены оснований. На захваченных нашими войсками немецких полевых складах были обнаружены немалые запасы химснарядов и так называемых фаустпатронов, ошибочно отождествлявшихся тогда с ракетным оружием дальнего действия Фау-2.
К счастью, противник все же не решился на применение химического оружия. Зато с фаустниками нам пришлось встретиться.
…Почти до конца ноября 82-я гвардейская дивизия находилась во втором эшелоне корпуса. В частях широко развернулась боевая учеба личного состава.
В относительно спокойной обстановке мы встретили 27-ю годовщину Великой Октябрьской революции. С утра 7 ноября в подразделениях состоялись митинги. Для всего личного состава был приготовлен праздничный обед. А для командиров полков и офицеров штаба дивизии генерал Шеменков разрешил устроить товарищеский ужин и сам был нашим гостем. Он поздравил всех нас с праздником, похвалил дивизию за боевые успехи и усердную учебу, пожелал новых побед. Потом мы пели любимые песни. Немного потанцевали. Даже меня уговорили сплясать лезгинку. И когда я, едва переводя дух, вернулся на свое место, а вокруг еще не утих шум, вызванный столь экстравагантным поступком командира дивизии, из соседней комнаты, где хлопотали накрывшие нам стол две телефонистки и машинистка, зазвучал вдруг изумительно красивый девичий голос:
Ой, не свиты, мисяченьку, Не свиты ни-ко-о-му…Офицеры бросились к двери. Девушка смутилась и умолкла. А когда я подошел, чтобы попросить ее продолжить песню, то с удивлением увидел, что по щекам певуньи катятся слезы. Вспомнила, наверное, что-то далекое из своей жизни в мирное время.
— Пора по домам, — поднялся командир корпуса.
Видимо, песня и слезы девушки растрогали и его.
Праздник кончился. Снова наступали фронтовые будни.
25 ноября нашу дивизию перевели из второго эшелона в первый. Она заняла оборону на рубеже Богушков, Грабув, Залесны.
В те дни и командир корпуса, и командующий армией были очень озабочены уточнением группировки противника. Необходим был «язык», но никак не удавалось захватить его. Гитлеровцы, вероятно, со дня на день ожидали нашего удара и проявляли повышенную бдительность: по ночам освещали местность ракетами, при малейшем шорохе открывали бешеный ружейно-пулеметный огонь. Ночные вылазки наших мелких разведгрупп дублировала разведка боем в составе усиленных батальонов. Однако и это не принесло успеха.
В ночь на 3 декабря в поиск отправилась разведгруппа из 244-го гвардейского полка пашей
— Обожглись, товарищ генерал, — докладывал мне командир отдельной разведроты гвардии старший лейтенант В. И. Шевченко. — А все-таки мы что-нибудь придумаем, — пообещал он.
И придумали. У нас нашлись бойцы из Донбасса, хорошо знакомые с подземной проходкой. Пользуясь тем, что первая траншея на участке 246-го полка была удалена от противника всего на 150–200 метров, решили вести там подкоп. Несколько суток бывшие шахтеры, как муравьи, копошились под землей и в конце концов достигли цели: проложили невидимый путь к подбитому танку, за которым начиналось неприятельское минное поле. Первой проникла под этот танк группа саперов во главе со старшим сержантом Борщом. С помощью шеста она подвела так называемый удлиненный заряд почти к самому брустверу немецкой траншеи. Вслед за саперами тем же подземным ходом выдвинулась и заняла исходное положение для броска группа захвата под командованием гвардии лейтенанта Смирнова. Справа и слева от нее расположились две группы обеспечения. Одновременно изготовились боевые расчеты минометов и станковых пулеметов, коим была поставлена задача окаймить огнем район действий разведчиков. Около полуночи раздался взрыв удлиненного заряда, от которого сдетонировали расположенные поблизости вражеские противопехотные мины. Группа захвата тут же ринулась в немецкую траншею, захватила одного оторопевшего от неожиданности ефрейтора и благополучно возвратилась назад.
По документам пленного была установлена его принадлежность к 1-му батальону 184-го пехотного полка 221-й немецкой пехотной дивизии. Кроме того, он дал ценные сведения о соседних подразделениях. Но, как всегда, эти сведения нуждались в проверке. Нужен был второй — контрольный пленный, и разведчики добыли его тем же способом (только уже на участке другого полка) в ночь на 16 декабря. При этом они еще сумели взорвать два вражеских блиндажа и унести исправный немецкий пулемет. Контрольный пленный полностью подтвердил и во многом дополнил показания ефрейтора, захваченного раньше.
С тех пор за разведротой нашей дивизии по праву закрепилась репутация лучшей во всей 8-й гвардейской армии. Разведчики старшего лейтенанта В. И. Шевченко и в дальнейшем действовали очень дерзко и, как правило, успешно.
К концу 1944 года почти вся советская земля была очищена от немецко-фашистских захватчиков. В результате разгрома гитлеровских войск в Северной Норвегии и выхода из войны Финляндии линия советско-германского фронта сократилась почти вдвое. Красная Армия освободила от фашистского ярма Румынию и Болгарию, избавила от оккупации часть Польши, вступила в пределы Венгрии, Югославии и Чехословакии, начала громить врага в Восточной Пруссии.
Но гитлеровская клика еще упорствовала, стремилась затянуть войну. Между Вислой и Одером противником было создано семь мощных оборонительных полос, эшелонированных в глубину до 500 километров. Они включали в себя сильно укрепленные промышленные центры и множество других крупных населенных пунктов с каменными постройками.
Для сокрушения этой обороны в Ставке Верховного Главнокомандования, при активном участии командующих и штабов 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, тщательно разрабатывалась одна из крупнейших стратегических операций завершающего года войны, вошедшая в историю как Висло-Одерская. В окончательном варианте план ее сводился к следующему: нанести мощные фронтальные удары на лодзинском и ченстоховском направлениях, стремительно взломать вражескую оборону на всю глубину, рассечь главные силы неприятельской группы армий «А», уничтожить их по частям и в последующем выйти к реке Одер. Наступление должно было начаться с завислинских плацдармов: магнушевского {8-я гвардейская армия), пулавского (69-я армия) и сандомирского (1-й Украинский фронт).