Исполнение долга
Шрифт:
…Ночью все подступы к цитадели освещались не только ракетами, но и пламенем пожаров в близлежащих кварталах, специально подожженных противником. Но осада не прекращалась. Штурмовые отряды и группы в нескольких местах забрасывали рвы всем, что попадало под руку, — мебелью, досками, бревнами, ящиками, битым кирпичом. Артиллерия посылала снаряд за снарядом в центр крепости. Саперы готовили подрыв крепостной стены.
Командир 246-го гвардейского стрелкового полка А. В. Плякин доложил, что его 3-й батальон ведет бои внутри цитадели. Я сначала не поверил, приказал уточнить эти данные.
Вот как это произошло. Майор Беляев первым устремился в пролом крепостной стены, личным примером увлекая за собой бойцов. Рядом с ним шли коммунисты гвардии капитан Абрамов, гвардии сержант Левчик, рядовой Бобичев, медицинская сестра Клава Зенкова, комсомолец Стругачев. Фашисты, отстреливаясь из-за деревьев и кладбищенских памятников, начали отходить внутрь крепости. Шальная вражеская пуля смертельно ранила Беляева. Медсестра Клава Зенкова долго тащила его на себе, а когда вынесла в безопасное место, обнаружила, что у майора перестало биться сердце. Так потеряли мы общего любимца — Бориса Владимировича Беляева — героя из героев!
Утром 19 февраля в цитадель прорвались бойцы еще одного батальона. Затем там появился и командир полка А. В. Плякин вместе со своим заместителем по политчасти И. Д. Кучерявым.
А 244-й гвардейский стрелковый полк под командованием К. Ф. Павленко вел тяжелый бой во рву. Я усилил полк за счет своего резерва — отдал туда противотанковый дивизион майора Репина. Одновременно приказал Павленко:
— Сарычева вперед! Он покажет всем, как надо воевать. Только не жалейте снарядов — надежно подавляйте огневые точки.
В тот же миг меня вызвал командир корпуса. Я доложил обстановку. Он, в свою очередь, проинформировал меня, что первый эшелон дивизии Баканова ведет бой на южных скатах вала.
Еще раз соединился по телефону с Павленко, предупредил:
— Там у вас за валом — наши соседи. Смотрите, не ударьте по ним.
После этого в сопровождении Соколова и Зотова я отправился на новый НП — поближе к месту боев.
К вечеру полк Плякина прочно закрепился внутри цитадели, а у Павленко батальон Сарычева овладел земляным валом. Гвардейцы окапывались там, укрываясь от пулеметного огня противника. И опять за докладом об этом успехе последовало известие о несчастье: на земляном валу сложил голову Герой Советского Союза гвардии капитан Ф. К. Сарычев.
У меня защемило сердце. Погибли лучшие командиры батальонов, гордость вашей дивизии.
Федор Кузьмич Сарычев, как и Борис Владимирович Беляев, был из числа тех молодых людей, которые буквально накануне войны вступили в самостоятельную жизнь. Уроженец Пензенской области, он окончил неполную среднюю школу и краткосрочные курсы. Некоторое время работал механиком в МТС. Осенью 1940 года был призван в армию. Служил сначала в Сибири. В 1942 году добился отправки на фронт. Войну начал у Сталинграда, прошел с боями Украину, Польшу и все подсчитывал, сколько еще километров осталось до Берлина. Но не суждено было Федору Кузьмичу одолеть эти трудные километры. Мы похоронили его в Познани.
А Борис Владимирович Беляев родился
В бою за цитадель после тяжелого ранения выбыл из строя еще один очень уважаемый в дивизии человек — Герой Советского Союза старший сержант Николай Семенович Иванов. Сержанту было в ту пору чуть более 20 лет. К счастью, он остался жив и, по моим сведениям, поселился после войны в селе Арал-Геобе Алма-Атинской области Казахской ССР.
…В ночь на 20 февраля я был вызван на НП командира корпуса. Там уже находился прибывший раньше меня командир 74-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Д. Е. Баканов.
— Ну как у тебя дела, Георгий Иванович? — спросил Шеменков. Выслушав мой короткий доклад, он, видимо, решил подзадорить Баканова и с притворным сочувствием произнес: — А вот Дмитрий Евстигнеевич никак не может пробиться к воротам… — Командир корпуса многозначительно посмотрел на нас обоих и после паузы сказал, как о давно решенном: — В общем, завтра давайте кончать. Командарм уже ругается…
— Ругаться проще всего, — заметил я. — Надо бы поактивнее включить в дело авиацию и подтянуть побольше тяжелой артиллерии.
— Ну, авиация не в моем ведении, — откликнулся на эту реплику Шеменков, — а артиллерией нужно распоряжаться правильно…
С наступлением утра неистово заработала артиллерия большой мощности. В разные стороны полетели глыбы прочно сцементированного кирпича. Проломы в крепостных стенах расширялись прямо-таки на глазах. Через ров, по мосту, сооруженному за ночь на клеточных деревянных фермах, в цитадель устремились тяжелые и огнеметные танки, самоходно-артиллерийские установки. С вала одновременно хлынули штурмовые группы.
Я прильнул к стереотрубе. На второй редут поднялись три гвардейца. В руке у одного из них был красный флаг. У ног знаменосца вздымались фонтанчики песка от рикошетирующих пуль. И опять с непостижимой для ума последовательностью повторилось то, что я уже наблюдал на исходе первого дня штурма: знаменосец упал, к нему бросился товарищ, подхватил флаг и под вражеским огнем закрепил древко на редуте. Ветер развернул алое полотнище. Оно пламенело, как бы притягивая к себе новых и новых участников штурма.
Затрепетал красный флаг и на втором углу редута, обращенном к северу. Он находился дальше и казался темнее первого. Его потом назвали «саперным флагом», потому что водрузили его саперы.
А первым на редут поднялся агитатор штурмовой группы сержант А. Незаметдинов. Его сопровождали младший лейтенант Ступников и младший сержант Строгачев (все из 246-го гвардейского стрелкового полка). За проявленную отвагу каракалпаку А. Незаметдинову было присвоено звание Героя Советского Союза.
Был блокирован и редут № 1, но там у противника уцелело больше огневых средств, и он упорно сопротивлялся нашему 242-му стрелковому полку.