Исполнение предсказаний
Шрифт:
— Молчать, дурачье! Канцлер может заказать десяток таких платьев, и вы будете каждый раз орать про второе предсказание?
Крики смолкли. Разбойники смотрели то на сияющее платье, то на своего атамана, не зная, верить ли собственным глазам или словам.Одина.
— Та-атка,— протянул Андрей, уже приготовившийся к освобождению,— у него канцлеромания. Одевайся, номер не прошел!
Татка и сама не прочь была вернуть футболку на прежнее место, но мешала Илика, на которую крик Одина нисколько не подействовал.
—
— Вернешься, Илика,— вздыхая, Татка погладила девчонку по волосам.— Все вернутся домой: и ты, и мы тоже.
Но тут подскочил Один и отцепил Илику от Татки.
— Иди домой!
Девчонка уселась на землю, упрямо поджала губы и обиженно заявила:
— Там не мой дом! Мне надоело в лесу, Один! Я хочу в Разливы, к маме и сестрам!
У атамана сверкнули глаза. Подскочив к племяннице, он поднял ее с земли и, перекинув через плечо, быстро пошел прочь.
Татка надела футболку и, подойдя к ребятам, уселась перед ними на траву. За ее спиной по-прежнему маячил Годен, вокруг было полно разбойников, но никто из них не понимал разговора пленников.
— Мы ему ничего не докажем,— мрачно сказал Костя.
— А жаль,— отозвалась Татка.
— Здесь всем мерещатся шпионы Канцлера,— заметил Виля.— В конце концов, Одина можно понять. Если он охраняет подступы к острову и принцу, то именно так он и должен себя вести.
— Но мы не можем здесь оставаться,— напомнила Татка.
— Угу,— пробормотал Андрей.— Я от Левина ушел, я от Канцлера ушел, а от какого-то рыжего Одина и подавно уйду... Только кто бы мне руки развязал?
— О! — Костя указал подбородком куда-то за Таткину спилу.— Идет наш Робин Гуд... Ну, Татка, давай отрабатывай разрушенный Лабиринт.
Один тронул девушку за плечо:
– -Ну, красавица принцесса, пошли. Не люблю, когда в моем присутствии разговаривают так, что я не понимаю ни слова. Я сегодня добрый и сразу жарить твоих приятелей не буду. Подожду до завтра.
— Ни пуха, Татка,— пожелал Виля, когда девушка поднялась с травы.
— И вам тоже.
Следуя за Одином, Татка постоянно ловила на себе любопытные взгляды разбойников. Видимо, на них золотое платье произвело неизгладимое впечатление.
Один привел ее в один из шалашей. Открыв тяжелую дверь, он пропустил Татку вперед. Оглядевшись, она уселась на охапку веток, покрытых каким-то гряпьем.
Атаман уселся напротив, сцепил пальцы на коленях и приготовился слушать.
— Один,— устало сказала Татка,— ты когда-нибудь видел, чтобы шпионы шли через ваш лес среди белого дня?
— Я много чего видел,— неопределенно ответил Один
— Да? А как ты думаешь, если бы нас послал Канцлер,
Судя по тому, как быстро ответил разбойник, ответ на этот вопрос у него был готов давно.
— А он и позаботился. Он послал сюда мальчишек, чей возраст должен был уничтожить любые подозрения Он послал девушку, похожую на тех, что живут в речках. И он решил, что я попадусь на эту удочку.
— А платье?
— А что — платье? Хоть кто-нибудь знает, как оно должно выглядеть?
Татка вздохнула. В Одине не было злобы, он был спокоен, как человек, исполняющий свой долг.
Маленький костерок в глубине шалаша бросал отблески на шевелюру разбойника и делал ее похожей на еще один костер.
— Один,— неожиданно вырвалось у Татки,— если бы ты только знал, как я хочу вернуться домой...
Он качнул головой:
— Что же не возвращаешься?
— Не могу. Пока не исполнится третье предсказание, я никуда не могу деться из вашей страны.
Лицо Одина сморщилось, будто он собирался заплакать. Он поднялся и направился к выходу.
Оглянувшись на пороге, он сказал:
— Отдыхай, красавица принцесса. Пусть сон твой будет спокойным — тебя охраняет сам Годен, а от него трудно убежать.— И ушел.
Татка, обхватив колени руками, смотрела в гаснущий костерок и пыталась придумать что-то такое, что показалось бы подозрительному Одину похожим на правду.
От мыслей ее отвлекло слабое шебуршание в углу. Было похоже, что кто-то снаружи царапается в стену шалаша.
Подобравшись к стене, Татка поскреблась в ответ.
— Уже стемнело,— раздался из-за стены голос Илики.— Скоро все заснут, и вы сможете уйти.
— Спасибо, Илика, но... я не могу выйти и не знаю дороги.
За стеной прозвучал хриплый смешок.
— Здесь нет других дорог, кроме той, по которой вы ехали. Вы выйдете из лагеря там, где нет завала, и пойдете налево, никуда не отходя от поваленных деревьев. Через пять шагов там начинается трясина.
Девчонка умолкла, и Татка услышала слабый скрип. В стене образовалась и начала увеличиваться щель.
Скоро в ней показалась лохматая голова Илики, а следом пролезла она сама.
— Один часто меня здесь запирает,— прошептала она.— А я не люблю сидеть взаперти и сделала себе другой выход. Теперь иди, а я буду здесь — за тебя.
— Ты нам очень помогла,— ответила Татка.— Поверь, Илика, скоро все закончится, и ты вернешься домой.
— Для этого я тебя и освободила!
Татка осторожно просунулась в узкую щель.
Оказавшись на свободе, она осмотрелась и прислушалась. Кругом было темно и тихо. Только в середине лагеря пылал большой костер, возле которого Один разговаривал с двумя разбойниками. Других не было видно: вероятно, все отправились на покой.