Исполняющие мечту
Шрифт:
Недаром, взяв одну борзую и узнав породу поближе, люди приобретают еще и еще. В городских квартирах содержат одновременно по нескольку борзых.
Айна, в отличие от нас, понимала природу и могла в середине прогулки – даже охоты – внезапно развернуться и увести нас домой. Когда мы, недоумевающие и рассерженные, переступали порог квартиры, за окном начинался проливной дождь с громом, молниями и шквалистым ветром. Тут уж на Айну сыпались благодарные поцелуи, а в ее пасть – вкусные благодарности. Она со снисходительным видом улыбалась нам: «Мало вы знаете, мало вы можете, люди». И все менялось
В год и семь месяцев мы выставили Айну повторно. Выставка проводилась охотничьим клубом. Айна к тому сроку выглядела потрясающе. Кипенно-белые чулки на ножках, такие же белые шея, грудь, живот и кончик правила прекрасно гармонировали с красноватым отливом черного плаща и светло-пепельным, как ковыль, цветом уборной псовиной на гачах (задней части черных мясов, что на бедрах). Обхват грудной клетки составил более девяноста сантиметров, подхват – пятьдесят пять. Между маклоками вмещались семь – семь! – пальцев мужа (о маклоках для наглядности поясню позже). Семьдесят четыре сантиметра в холке. Вес – пятьдесят три килограмма.
Длинная прямостепая Айна в стойке была подобна натянутой струне. Сказать иначе: «вся впереду», – этим выражением старинные псовые и мелкотравчатые охотники выказывали восхищение правильной стойкой борзой. Грудь – бочковатая, широкая, спереди распахнутая, спущена на палец ниже локотков. Последние два ребра с боков прощупываются короткими (признак резвости, даже лихости бега борзой). С далеко выступающим соколком (остроконечная часть груди, выдающаяся вперед между плеч). Голова хорошая. Щипец мощный. Челюсти крепкие, хватка железная. Глаза огромные, черные, навыкате. Уши небольшие, тонкие, в закладе. Лапы – в комке. Стоит на коготках. Бедренные мышцы – черные мяса – громадные, с выпирающими мускулами, в тоже время жилистые. Тело твердое, сбитое, богатырское. Ноги – сухие костистые. Шея длинная, гибкая, мускулистая, но не мясистая. Рукой пригнешь лишь при огромном усилии.
В Айне сочетались все лучшие породные признаки и несравненная мощь, помноженная на непревзойденный азарт. Другой такой суки мне видеть не доводилось!
Экспертом был мужчина. Он заприметил Айну задолго до ринга и не спускал с нее глаз. В ринге, поглаживая и похлопывая широкую, упругую – дубовую – спину Айны (хоть седло надевай!), он мечтательно произнес: «Вот это – сука! Дай бог, чтобы борзые кобели такими были».
Из-за ринга то и дело доносились положительные, но необычные отзывы: «Зайцы от страха замертво попадают! Лиса с ума сойдет! Этой суке заяц – что муравей слону: задавит и не заметит!» Многие не скрывали особого восхищения: «На волка с такой запросто!».
Цвета ночи, бархатистые и умные глаза Айны по сучьи, плутовски, косили по сторонам (откуда доносились похвалы в ее адрес), и она думала: «Да уж, борзой прожить – не одно поле проскакать, не одного зверя задавить. Не то, что вам, людям». Айна ехидно и отрывисто ухмыльнулась эксперту: «Гляди-гляди, с какими – нами! – древние псовые и мелкотравчатые травили. Небось, слыхивал, да доселе не видывал. Тоже мне – оценщик! Скольких нас ты вообще видел? Пшик. А сколько и каких нас было? Тьма, красотища,
Эксперт не пропустил каверзной ухмылки Айны, растерялся, напрасно вглядывался в омут сучьих борзых очей и в конце повержено произнес: «Суку с кобелем не спутаешь – по одним подлючим глазам определишь».
Айна получила первое место и оценку… «очень хорошо». Вроде, мне нужно было быть довольной: моя борзая получила всеобщее признание, – но не давала покоя оценка Айны. Почему, отметив достоинства и не найдя недостатков, эксперт не поставил «отлично»? Я обратилась к судье за разъяснением:
– Почему не «отлично»?
– Сук на оценку «отлично» не бывает. Только кобели получают «отлично». Такова охотничья практика, – безапелляционно констатировал эксперт.
– Почему? – не унималась я.
– Потому, что кобели все равно красивее и в охоте лучше.
Нутром я понимала, что эксперт порет чушь, и злилась до зубовного скрежета. Но поделать ничего не могла. До ушей доносилось, как с экспертом по этому поводу заспорили охотники и как муж призывал меня не расстраиваться, но я не реагировала. Мои мысли уже были заняты другим: «Какие они – борзые кобели?»
С выставки мы уходили, довольные своими трудами и генами своего борзого сокровища, которое после утомительного дня плелось следом. Муж ничего не заподозрил, а во мне поселилась тайна: непреодолимое желание познать, прочувствовать, какие же они… борзые кобели? Айна раз за разом поглядывала на меня с любопытством и одобрением. Она все понимала и знала наперед…
Отныне не было борзятника в городе и округе, не наслышанного об Айне. Молва слагала о ней легенды. На Айну приезжали посмотреть, ощупывали с замирающим сердцем исполинские телеса этого, на удивление, ладного, стройного и одновременно могучего сучьего экземпляра борзой, дивились на страшный по силе и резвости бег и просили из-под нее щенков.
По осени Айна побывала на любительской выставке и получила «отлично». Эксперт – грузный мужчина средних лет, в солдатской плащ-палатке, надетой им по случаю дождя – смотрелся заядлым рыболовом-любителем. Он оглядел Айну и развел руками. На словах же пояснил, что впервые видит столь крупную, атлетического вида суку, и с выдающимися экстерьерными данными. Выставок мы больше не посещали – родом были из охотничьего клуба, где оценка «отлично» считалась наивысшей. В девять лет Айне (тогда проходила перерегистрация борзых) охотничью родословную благополучно обменяли на родословную РКФ.
После выставки мы стали усиленно готовиться к предстоящим полевым испытаниям, проводимым раз в году, по осени. Айна была посажена на диету, поскольку любила поесть от души, а испытания требовали определенной физической формы. Мы без устали рыскали с ней по полям. Скажу сразу, что с полевыми испытаниями у нас не заладилось ни в тот, ни в последующие годы. По объективным причинам. Накануне каждого полевого испытания что-нибудь да случалось. Во вторую свою осень Айна глубоко рассекла подушечку на передней лапе, и одна только сукровица вытекала на бинт в течение целого месяца.