Испорти меня

Грей Р. С.

Я смотрю в зеркало и вижу, что он следит за одной девушкой в тренажерном зале. Арианна — он влюблен в нее столько, сколько себя помню. Она машет, прежде чем я снова привлекаю его внимание.

— Когда ты начинаешь? — спрашивает он, пока я ложусь обратно и хватаюсь за штангу.

— В пятницу после работы.

Он выглядит подавленным.

— Мы собирались выпить в пятницу после работы.

— В другой раз.

Он бросает штангу и уходит.

— Энди!

Он игнорирует меня. Уверен, он собирается поговорить с Арианной.

Из нас двоих он с большей легкостью отвлекается на противоположный пол. Мне кажется, он любит женщин больше всего на

свете, и это видно. Но в теории, Энди тот еще ловелас. Он встречается. Знакомится в Тиндере. Пользуется каждым приложением и каждый раз, когда мы здесь, бродит по тренажерному залу, если вдруг его вторая половинка находится в пределах досягаемости. Сегодня вечером ему повезло. Она действительно здесь.

Что касается меня, в данный момент я не очень заинтересован в свиданиях. Последние несколько лет женщины служили лишь для одной цели в моей жизни. Я был счастлив проводить ночи с туристками, которых не увижу снова. Так проще, чем альтернатива — спать с женщинами Клифтон Коува. Мы вместе росли, и я видел, как девушки становились дебютантками, как и хотели их родители. Все они придерживаются шаблона, и это не плохой шаблон, но он довольно скучный. Я знаю, мой папа был бы рад увидеть, что я остепенился, но я не хочу ни одну из них.

Однако то, что я не хочу жениться на них, не значит, что я не могу поддаться искушению и принять предложение, которое некоторые из них делали предельно ясным, когда я вернулся с юридической школы. Но я придерживаюсь старой пословицы — «Не сри там, где ешь». Клифтон Коув маленький, и слухи распространяются быстро.

Я говорю себе, что меня не интересуют знакомства и отношения, потому что я загружен работой. Я люблю засиживаться допоздна на работе, разрываться из-за дел, мейлов и подготовкой к заседаниям, пока от чтения у меня не начинает расплываться в глазах, а от набора текстов не болят пальцы. Я жажду успеха, несмотря на то, что он предназначен мне, поэтому получается, что девушки и любовь отошли на второй план.

На деле все куда запутаннее. После заключения моей мамы в специальное учреждение, после того, как мы убедились, что ее слабоумие ухудшилось, после того, как она забыла мое имя, кто я и что значу для нее — что-то внутри меня разделилось на две части.

Романтик сказал бы, что это мое сердце, но я считаю, это был мой оптимизм, моя надежда на легкую, счастливую жизнь. Когда наблюдаешь за тем, как человек страдает, ты сам постоянно страдаешь... Я не уверен, что снова рискну.

Затем по какой-то безумной причине я думаю о Мэдисон Харт.

Одна мысль о ее имени делает меня недовольным, запутанным — нет, сбитым с толку. Ее невозможно забыть, и, поверьте мне, я пытался. В течение дня я могу выбросить ее из своих мыслей. Работа и моя социальная жизнь занимают меня на какое-то время. Кроме того у нас была одна короткая, хоть и безумная встреча. Вряд ли мы снова увидимся. Мы вращаемся в разных кругах. Ее семья презирает меня. И все же... по ночам она продолжает приходить ко мне во сне.

Снова и снова разыгрывается один и тот же момент. Она стоит на коленях на тротуаре под фонарем, как в ту ночь. Она смотрит на меня своими большими зелеными глазами, циркулирующий беспорядок цвета, задевающий меня за живое. Ярко-зеленый — цвет травы после дождя, цвет жизни.

Иногда я набираюсь смелости, приближаюсь и дотрагиваюсь да нее. Я держу руку на ее щеке, и она столь охотно соглашается на это. В других моментах я просыпаюсь, прежде чем выпадает такая возможность.

В любом случае, утром я расстраиваюсь.

После моего ареста прошло несколько недель.

Моя губа и глаз уже зажили, и если не считать небольшого шрама возле брови, я как новенький. Жизнь продолжалась как обычно, кроме мелкого нарушения, повисшего над моей головой. К большому огорчению моего отца и судьи Мазерса, я признал свою вину и принял наказание — сто часов общественных работ. После завершения которых это мелкое нарушение будет изъято с моего личного дела. Это глупо, что я прохожу это все — я не нападал на Мака и его друзей. Мы все там были, наносили удары, срывали злость друг на друге. Даже Энди мог похвастаться парой синяков, и он с гордостью ходил с ними по офису, пока они не поблекли. Клянусь, ему было немного грустно, что они сходили.

Я не должен делать общественные работы. Мак не узнает, независимо от того, отверчусь ли я от наказания. Черт, он, скорее всего, думает, что так я и сделал, но я-то буду знать, и по какой-то дурацкой причине в этом есть смысл.

Обычно в подобных ситуациях суды требуют, чтобы нарушитель добровольно участвовал или заплатил возмещение организации, которая пострадала от самого преступления. Поскольку мое правонарушение связано с простым нападением, и сердцу судьи Мазерса на самом деле от вынесения приговора ничего не грозит, он кинул мне список организаций и сказал выбрать одну. Я пропустил бесплатную столовую, больницу и дом престарелых. Последним вариантом была местная библиотека, место, в которое я не ходил с детства.

Я выбрал его сам, и вот я здесь, готов сообщить о своем первом дне. Это пятница, пять вечера, и у меня была длинная неделя в фирме. У нас с Энди сейчас больше клиентов, чем мы можем вынести. За последние два года мы пригласили четырех младших партнеров, но почему-то объем работы продолжает накапливаться. Мне бы не помешало отдохнуть, просто расслабиться вечером и схлестнуться языками с моими друзьями, провести настоящие выходные, когда я не отсиживаюсь в офисе.

На самом деле, последнее, что мне нужно, это еще одно обязательство к моим заботам, и сейчас, как никогда, я ругаю сам себя за то, что попал в этот беспорядок. Действительно ли стоило наносить тот солидный удар по лицу Мака?

Да, это того стоило.

Я останавливаю машину на парковке для посетителей и выпрыгиваю, радуясь, что после работы переоделся. Я не собираюсь появляться на общественных работах в костюме.

Прошло много времени с тех пор, как я был здесь последний раз. Как уже говорил, фирма нагружает меня работой, но также я избегаю этого места, потому что оно связано с кучей воспоминаний, о которых не хотелось бы вспоминать, таких как субботы с мамой. Я поднимаюсь по помпезной лестнице, мимо отлитой из бронзы статуи моего прапрапрапрадеда, и потом открываю тяжелую дверь. Внутри за старинным дубовым столом сидит охранник. Когда я спрашиваю его о волонтерской станции, он смотрит на меня, как будто я с другой планеты. Хорошо. Найду сам.

Как и большинство зданий в Клифтон Коуве, библиотека сильно превышает цели, для которых она служит. Это не типичное кирпичное одноэтажное здание, с несоответствующей мебелью и потертым ковром восьмидесятых годов. Мраморные полы. Обшитые панелями стены и отделанные потолочным карнизом. Высокие потолки, в основном предназначены для церквей, и на стенах висят произведения искусства, без сомнения, предоставлены музеями со всей страны.

Бронзовый парень снаружи — первый мистер Розенберг — подарил городу средства и курировал строительство и оформление библиотеки. Из всех зданий в городе, которые носят мою фамилию, — это одно из моих любимых.