Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги
Шрифт:
— Вот-вот, и я о том же! — подняла я вверх указательный палец. — А если золото будет на виду, это уже вещественное доказательство. А нет «тела» — нет дела, понимаешь?
— Не очень, — улыбнулся он. — Куда ты его денешь? Продать не выйдет, остров маленький. Хочешь мне подарить?
— Вот еще! — рассмеялась я. — Я хочу его спрятать! Причем спрятать так, чтоб в любой момент оно было со мной, на тот случай, если меня экстренно эвакуируют!
— Так если с тобой, то его найдут и заберут! Отошли домой его! — воскликнул парень. — А… неа, тебя ж ищет импресарио, и в полиции есть твои данные. Даже если я от своего имени отправлю, то твой домашний адрес
— Да нет же, Маркус! — перебила я его рассуждения. — Все намного проще! Одолжи мне хотя бы шестьдесят — семьдесят долларов и отвези в обувной магазин. Я все придумала!
— Зачем? — с любопытством воскликнул он.
— Я засуну золото в каблуки! — ликовала я. — И буду ходить в этой обуви! Мне еще понадобится фотобумага, гвозди и молоток.
— А бумага зачем? — недоумевал Маркус.
— А чтоб на паспортном контроле не просветили меня! А гвозди, чтоб мы снова смогли прибить снятые набойки! — торжественно уставилась я на него.
— А, вот Кукушка, — веселился он. — Ты прям гений! Но тогда нам и дрель понадобится.
— Зачем? — теперь я изумилась.
— А затем, что каблуки не полые, а с перегородками, придется их рассверлить, — объяснил он.
— Ой, Кукушка! Спасибо! Ты тоже гений и настоящий друг! — пританцовывала я на месте от восторга.
— Зря ты замуж не захотела за меня, — подмигнул он. — С тобой весело! И деньги у меня будут скоро, когда двадцать пять исполнится. Нам государство сейчас возвращает деньги за недвижимость, которую захватили турки! Вот! А у нас забрали дом в Фамагусте, и сад с мандаринами, лимонами. Пять гектаров сада — это большие деньги, Кукушка!
Парень имел в виду турецкое вторжение на Кипр в 1974 году. Начиная с 1964 года уже наблюдались вспышки межэтнической розни между турками и греками, и обстановка на острове постепенно накалялась, а в 1974 году произошел кровавый захват территории. Греков, населявших северную часть Кипра, выгнали в «чем мать родила» на юг острова. Остров Кипр в результате оказался разделенным на север, контролируемый турками-киприотами (а в действительности — Турцией), и юг, контролируемый греками-киприотами. Высадка и этническая чистка, произведенная турецкими войсками, привели к разделу острова де-факто на две части, населенные турками и греками соответственно. Европейский суд по правам человека признал Турцию ответственной за нарушение прав греков-киприотов, вынужденных покинуть свои дома и земли на севере Кипра.
— Кукушка, — фыркнула я. — Давай иди за инструментами! Мне в девять вечера нужно быть на рабочем месте! И, с моим «везением», я не удивлюсь, если в первый рабочий день нос к носу столкнусь с импресарио прям там!
Как ни странно, мне везло. Так и не столкнулась я ни с одним знакомым, вернее, знакомые лица приходили, но меня не узнавали.
Мирно работала в пабе, теперь барменом. Работа была не пыльная, если б не график. Босс, окрыленный тем фактом, что я на нелегальном положении, решил извлечь из этого максимальную выгоду. Уволил уборщицу и посудомойку. Вставать мне приходилось в десять утра, чтоб открыть паб и произвести обмен пустой тары из-под пива на полные бутылки. Потом нужно было убрать помещение и перемыть гору посуды. А в час дня уже торчать за барной стойкой, и так до двух ночи. Особых навыков для этой работы иметь не нужно было, посетители пили пиво, кипрскую водку «зивания», пахнущую лекарствами, и заказывали напитки для девочек. Я также имела
Работал этот паб по такому же принципу, как и бар Христакиса. Но там, в основном, девочки были из России и Украины. А тут босс набирал на работу гражданок Евросоюза, румынок, болгарок, совершенно не говорящих по-русски. Жила я отдельно от девочек, вернее, дом был с двумя входами, и мы практически не сталкивались. После работы хотелось спать, а на следующий день мне нужно было бежать в паб раньше них, убирать. Конечно, было скучновато.
Хорошо, хоть Маркус меня навещал, приносил сплетни с паба Христакиса. Еще я постоянно созванивалась с Колькой. Он говорил, что пошел работать, сейчас вместе с папой на СТО. Говорил: «Люблю, скучаю, скорей возвращайся!» И я от того, что не видела другого выхода, как-то свыклась с этой мыслью, что по приезде выйду замуж за него… Ни о какой любви к нему, естественно, речь не шла. Это я так, от нечего делать.
Предложение Кукушки я всерьез не рассматривала, потому как считала себя со всех сторон виноватой, а он был настолько «солнечный» и хороший. И я, зная себя, реально понимала, что могу сильно испортить ему жизнь. Нет, он совсем не заслужил такой «подарочек», как я!
Проработала я в том пабе примерно пару месяцев с хвостиком. Выслала домой денег, чтоб погасить коммунальные долги, и на руках у меня осталась всего лишь тысяча долларов. Я очень устала за это время, похудела, осунулась. А то — спать по пять-шесть часов в сутки и не иметь выходных.
В общем, засобиралась я домой. Трехмесячный срок уже подходил к концу, я решила явиться в иммиграционную службу с небольшим опозданием, чтоб был нарушен визовый режим. Покупать билет мне было не на что, поэтому я придумала такой маневр. Любого, кто пробыл на острове сверх предусмотренного визой срока, в моем случае — это трехмесячный контракт, полагалось депортировать. И если у нарушителя не было билета, государство отправляло «штрафника» за свой счет.
В общем, пересидев лишних три дня, я погрузила чемоданы в пикап Маркуса. Перед зданием иммиграционной службы мы распрощались, парень уехал, а я, с чемоданом, направилась внутрь.
В полиции вежливо выслушали мой рассказ о том, как я, душа романтичная, связалась с молодым румыном, который якобы обещал жениться. Как он уговорил меня сбежать с ним, поселил на съемной квартире, даже давал немного денег на расходы…
Изучив мои документы, полицейский сообщил, что меня ищет импресарио и одна женщина, у которой я украла золото.
— Да-да, — со слезами на глазах повинилась я. — Я брала золото, в кредит… Но этот парень, румын, обещал заплатить этой женщине долг. Но он украл у меня его!
Полицейский усмехнулся, в сотый раз сталкиваясь со славянской доверчивостью.
— Вам выплатили зарплату, вы проработали в Писсури две недели? — осведомился он.
— Нет, я сбежала. Дура! — причитала я. — Он обещал жениться и содержать меня…
— Хорошо, мы сейчас вызовем босса — он отдаст вам деньги.
Я довольно кивнула головой, ликуя в душе от того, что нахожусь в цивилизованной стране. Через минут двадцать пять прибыл босс, Христакис, за спиной его маячила возмущенная Грета.