Исповедь блудницы

Лоренц Катя

Не знаю, надолго мне хватит этих ванильных отношений, но ради неё, я готов попробовать измениться.

— Теперь ты моя, Адель и не должна заниматься уборкой, готовкой.

— Я не понимаю вы не сердитесь на меня? — ох, глупышка моя. Отрицательно качаю головой, кончиками пальцев невесомо касаюсь спины, с удовольствием замечаю, как от простого прикосновения Адель краснеет, часто дышит.

— А чего тебе хотелось?

— Я люблю детей, раньше хотела устроиться в садик, но отец был против моего обучения.

В

моём животе заурчало.

— Простите, сэр, вы, наверное, голодный?

— Доминик, Адель.

— Доминик… — она с нежностью произносит моё имя, не хочется отпускать её, хочется всё время касаться, наслаждаться её смущением, видеть, как её щёки трогает розовый румянец. Я так долго сдерживался, что теперь мне всего мало.

Она накрывает на стол, украдкой бросает на меня взгляды, так мило улыбается.

Я ем, она стоит, нервно перебирает края белоснежного фартука.

— Садись, поешь со мной.

— Спасибо, сэр, — смотрю на неё с укором. — Ой, прости, Доминик.

— Так-то лучше. — она намазывает шоколадную пасту на тост, откусывает кусочек, на её губах остается след. Адель облизывает, сжимаю вилку.

Нет, я не смогу дождаться окончания завтрака, рядом с ней горю от желания.

Подлетаю к ней, впиваюсь в губы со вкусом шоколада. Она неумело мне отвечает, но это самый потрясающий поцелуй.

Хватаю её за попку, несу к кухонному островку, устраиваюсь между ее ног, расстегиваю форму, спуская её до половины. Хочется попробовать её соски на вкус, покатать во рту, прикусить, что я, собственно, и делаю, срывая рваный стон с ее губ. Она перебирает мои волосы, прижимает ближе, ёрзает на столе. Стягиваю с неё трусики, касаюсь мокрых складочек, толкаю палец внутрь.

— Больно?

— Чуть-чуть. — с разочарованием убираю.

— Нет, мистер… Доминик. Я хочу. — гладит меня, ведет вниз. Нежные ручки заползают внутрь, неуверенно касаются нежной кожи, она краснеет, закусывает губу. Мне жизненно необходимо внутрь.

— Адель… — одним толчком вхожу, и охреневаю, как же хорошо внутри, тесно, растягиваю её, выпиваю стон поцелуем. — Моя! — шепчу, наращивая темп, она обнимает меня за шею, дрожит, издаёт такие будоражащие стоны, что крышу сносит. — Девочка моя, сладкая. — покрываю поцелуями шею, сжимаю попку, насаживая её сильнее.

— Доминик! — кричит она, дрожит, растекается у меня в объятиях, глаза заволокло желание.

— Какая же ты красивая, Адель. — вторгаюсь ей в рот, обследуя каждый участок, продолжая двигать бедрами. Её стоны заводят, будоражат, по моим венам течет лава. Не могу выйти, не сейчас, кончаю внутрь. От осознания того, что моя сперма внутри, член наливается с новой силой, но я не хочу делать ей больно, не могу. Внутри меня всё переворачивается.

— Ник. — она утыкается сама мне в шею, вдыхаю. — Так хорошо… Но это всё неправильно.

Это грех, а я блудница, прав был отец.

— Что за чушь ты вбила в свою хорошенькую голову? Ты мне нравишься, Адель. Желать мужчину — это нормально.

— Ты первый, с которым мне захотелось большего. — застёгивает пуговицы.

— Адель, собирайся, мы едем в магазин.

— Зачем? Мы с мистером Кристофом, вчера всё закупили.

— Нет, глупышка. За вещами. — щелкаю её по носу.

— Не нужно, Доминик. У меня всё есть.

— Мы сегодня идём в ресторан. Ты же не пойдёшь в униформе? Или в этой бабушкиной одежде?

— А что с ней не так?

— Адель, не спорь. Я так хочу.

— Хорошо, мой господин.

— Твою мать! Ты прикончить меня решила?

— Я думала, что тебе нравится, когда я так обращаюсь? — она хмурится.

— В том-то и проблема, очень нравится. Собираюсь, ещё одного разу ты не выдержишь.

Я оделся, жду Адель внизу, нервно поглядывая на часы. Хочу показать ей весь мир, хочу, чтобы она доверяла мне, стала сильнее, увереннее. Тогда я не буду бояться, что сломаю её своими играми. Может, тогда мы войдем в мою комнату?

Она спускается, нервно теребит кончики косы, переминается с ноги на ногу. На ней простая белая блузка, юбка до колена, на ногах балетки.

— Ты прекрасно выглядишь. — обнимаю её за талию, целую в висок.

Мы спускаемся вниз, Кристофер открывает ей дверцу машины, Адель улыбается ему, и останавливается возле двери.

— Как ваша мама, Кристофер? — впервые за семь лет, что он работает у меня, вижу искреннюю улыбку на его лице.

— Спасибо, Адель. Твой рецепт помог, маме лучше.

— Очень рада. — она улыбается ему, кладёт руку на плечо. Внутри меня бушует гнев.

Почему я не замечал раньше, как они общаются? Адель доверяет ему. Ему! Не мне! Хоть мы стали близки, всё равно остаюсь для неё хозяином, не в том смысле, в каком мне хотелось.

— Садись в машину! — рычу, как зверь. Она вздрагивает, вся скукоживается, в её глазах подчинение.

— Да, сэр. — глаза в пол, она сжимает кулачки так, что они белеют.

Твою мать! Отличный «прогресс!», я напугал её ещё больше. Мало ей было отца, так ещё и я туда же.

Она садится в машину, забивается в дальний угол, не смотрит, боится, плечи опущены.

Мне хочется всё объяснить, утешить, пообещать, что такого больше не повторится, но не при водителе.

Охуеть просто! Я ревную! Да мне всегда было пофиг, нижние, бывало, уходили к другому мастеру, или мы с друзьями, в БДСМ клубе наказывали одну всей толпой, прямо на глазах у других гостей, а потом трахали все вместе, унижали.

Но я никогда не приведу в тот клуб Адель. Просто представив, что кто-то будет смотреть на неё, лишает меня рассудка.