Исповедь блудницы

Лоренц Катя

Я хочу видеть его глаза. Обхожу кругом, становлюсь напротив него. Это он! Я вижу какими глазами он смотрит на голую девушку. Вижу похоть в его глазах.

— Не медлите господин, — взмолилась девушка. — Накажите меня.

— Ты видишь, — шепчет дьяволица Стейси на ухо. — Он не изменился с тех пор. Ты всего лишь очередная игрушка. Способна ли ты быть с ним, зная, что он бывает с другой девушкой?

На пятках разворачиваюсь и иду к двери, толкаю ее. Ненавижу! Я была ему так преданна, покорна. Ни одному не позволю подчинять

себя.

На выходе из комнаты стоят лакеи.

— Вы знаете Доминика Льюиса? — они кивают. — Не могли бы вы передать ему это? — снимаю с шеи чокер.

— Конечно, госпожа, — лакеи склоняются передо мной. Иду, чеканя шаг, с грохотом распахиваю дверь. Меня ловят охранники.

— Покажите ваш пропуск.

— У меня его нет. Он у моей подружки. Я ухожу. Она остается.

— Отсюда нельзя выйти раньше времени. И если у вас нет пропуска, значит, вы нижняя. Мы не можем вас отпустить, — меня толкают кому-то в руки.

Страх разливается в груди. Я знаю кто меня держит. Даже если бы хотела, не смогла забыть. Мэтью!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Что вы стоите? — обращаюсь к этим дуболомам. — Помогите мне!

— Мы не можем пойти против вашего хозяина.

— Что, ополоумели что ли? Какой хозяин?! Ау! Рабство отменили! У нас демократия!

— Не у рабынь, — безапелляционно заявляет громила.

— Поболтала? — Мэтью держит меня за талию, прижимаясь со спины. Убирая прядь черных волос, выбившуюся из-под дурацкой маски кошки.

— Ты идиот? Отпусти меня!

— Ну, чего ты ерепенишься, кошечка?

— Я расскажу все Доминику, и он изобьет тебя еще хлеще, чем тогда, — пытаюсь ударить его по ноге шпилькой, но он уворачивается.

— Доминик несколько занят сейчас. Слышишь стоны? Оргия началась, — я замираю, не в силах сделать вдох. И то, что я чувствую, не смирение и желание поплакать, свернуться калачиком, во мне плещется неразбавленная ярость.

Мэтью толкает меня в первую попавшуюся дверь. Комната похожа на ту, где я была раньше, на крючках висят разные приспособления, со многими меня познакомил Доминик.

— Закончим то, что начали тогда? — Мэтью расстегивает брюки, снимает рубашку.

И что, Адель? Сколько ты еще будешь трястись перед всеми подряд? Все ждешь, что кто-то придет и спасет твою задницу? Везет же мне на уродов? То отец, то вот этот, возомнивший себя господином. Может пора постоять за себя самой?

— Позвольте, господин, я сама выберу, — изображаю покорность, скромно опуская ресницы. Мэтью довольно скалится.

— Сделаю тебе такой подарок, за послушание.

— Благодарю, — снимаю с крючка кнут.

— Вау, Адель! Прекрасный выбор. Хорошо с тобой Доминик поработал.

До кнута у нас не дошло.

Он такой красивый, длинный хвост волочится по полу, будто змея, рукоятка идеально ложится в руку, запах свежей кожи.

— Давай,

ложись. Сейчас ты у меня за все ответишь, — ага, разбежалась!

— Ты знаешь Стейси?

— Что, дошло? — ухмыльнулся Мэтью, зачесывая назад волосы. — Да, она моя нижняя. Была.

— После Доминика? Привык подбирать за ним?

— А ты не охренела? Вставай на колени! Сейчас тебя проучу! — меня эта фраза окончательно взбесила. И тот день, в гладильной, я не забыла. Как унизительно быть беспомощной, с перетянутым кожаным ремнем ртом. Понимая свою ничтожность.

— Сейчас ты у меня встанешь! — подняла руку с кнутом вверх, другой придерживая за конец, чтобы по неопытности себя не огреть, и опускаю ему на грудь. Мэтью вопит, трет красный след на груди.

— Пропуск доставай! — наношу еще удар, он поворачивается, удар приходится по спине.

— Ополоумела, что ли!

— Я не подчинюсь такому слабаку, который пытался меня изнасиловать и сейчас решил повторить! Ты ведь никогда сам не пробовал? Я тебе преподам урок, что женщин нужно уважать, — в лице Мэтью сейчас вижу отца, и получаю удовольствие от его криков. Он не привык церемониться с женщинами, почему я должна его жалеть?

— Еще?

— Нет! — он выставляет руки вперед, тело его покрылось потом, губа трясется, он вытирает рукой выступившие слезы. Даже не могу представить, как больно получать кнутом. И мне бы посочувствовать ему, но что-то как-то не тянет. И этот человек возомнил себя доминантом? Доминант не тот, кто берет слабого силой, а тот, от взгляда которого самой хочется подчиняться. Ему и делать то ничего не надо. Стоит только посмотреть. Это в какой-то внутренней силе, энергетике. Как Доминик…

Мэтью подбирает с пола брюки, достает оттуда знакомую мне черную карточку с золотым плетением.

— Возьми. Только прошу, не рассказывай. Меня на смех поднимут.

— Кидай на пол, — я не собираюсь походить. Где гарантии, что он не поймает меня и не свяжет.

— Руку пристегни, — киваю на стену с которых свисают наручники.

— Что? С ума сошла?

— Давай! — для устрашения бью кнутом по полу, он вздрагивает, как испуганная лань. и послушно защелкивает наручники на руке.

— Надеюсь, мы больше не встретимся? — открываю дверь ключом.

— Даже не мечтай! Сука! Я тебя из- под земли достану. И тогда ты за все поплатишься!

Мне страшно, но ему я это не показываю.

Выхожу, осторожно закрываю дверь за собой. Девушка, за той дверью, где остался Доминик, перешла на ор. Сердце бьется и замирает.

Упрямо трясу головой и подхожу к охранникам, показываю им пропуск. Они отступают, пропуская меня.

Выхожу на улицу, подняв голову кверху, пытаюсь унять слезы, что так щиплют глаза. Я не готова пока об этом думать.

Обхожу здание, где оставила МакЛарен. Я верну его Доминику. Потом. А пока мне нужно позаботиться о ночлеге.