Исповедь Еретика
Шрифт:
Ты не упрекал себя в том, что так долго откладывал визит в больницу?
События развивались на протяжении всего нескольких недель. Кроме того, я спросил врачей, могла ли моя быстрая реакция что-то изменить. Услышал, что нет, хотя мое состояние было относительно тяжелым. Наверное, без немедленного медицинского вмешательства я прожил бы месяц или два. В моих легких скопилось около полутора литров жидкости. Именно она провоцировала проблемы с дыханием.
Откуда она там взялась?
Жидкость может появиться в легких. Не в таких количествах, но бывает. Но она из них выводится. У меня что-то — как оказалось, диффузная опухоль — мешало этому. Мне поставили
Родителям, в конце концов, рассказал обо всем?
Сначала я позвонил отцу. Подробно описал ситуацию и попросил, чтобы он деликатно подготовил ко всему маму. Мама — очень впечатлительный человек, иногда мне кажется, что у нес психическая организация маленькой девочки.
Как она отреагировала?
Лучше, чем можно представить. Когда родители появились у моей кровати, то на самом деле меня удивили. В их отношении не было излишнего драматизма. И мне нужны были не их слезы, но поддержка. И именно ее они мне дали. Очень зрело отреагировали.
Когда мы говорили о времени ожидания диагноза, ты был напряжен; теперь, когда мы говорим о времени в больнице, ты расслаблен. Странно.
Это отражает состояние моей нервной системы в те моменты. Когда я узнал врага, перестал паниковать и пришел в себя. Диагноз стал ударом, но чувство беспомощности и отчаяние быстро прошли. Я знал, с чем мне предстоит встретиться лицом к лицу. Если идешь через чащу и видишь, что кто-то скрывается во тьме, то паникуешь, но как только увидишь противника в свете фонаря, то раздумываешь над стратегией и над тем, как будешь сражаться. Мне нравится бороться, играть, поэтому я рассматривал болезнь как игру, как партию в шахматы.
Со смертью. У тебя не было моментов сомнения, моментов, когда ты просто боялся, что получишь от нее по полной?
Конечно, были. В моем отделении лежал один старик, ему было лет шестьдесят пять. Мы звали его Янковским, потому что внешне напоминал известного гданьского прелата. Это был самый позитивный человек в больнице. Он сыпал шутками, поднимал всем боевой дух. У него у самого был рак, но никто бы нс сказал, что его что-то беспокоит. Потом его положили в больничный бокс. Я возвращался с прогулки, когда он постучал в стекло и попросил меня подойти. Спросил, как я чувствую себя после первого сеанса химиотерапии. Пожелал мне всего хорошего, и… тогда я видел его в последний раз. Через два дня он умер. Это был один из первых моментов, когда появилась мысль, что и со мной может произойти всякое. В последующие недели таких моментов было больше. Тогда я познакомился со многими людьми, которых сейчас уже нет в живых.
Это не сломило твоего оптимизма?
Говорят, что отношение к болезни может иметь ключевое значение. Не знаю, правда ли это, но думаю, что так оно и есть. Даже если у меня и были моменты сомнения, то я старался отогнать от себя плохие мысли. Я нс хотел умирать. Это было мое кредо. Я не соглашался с тем, что моя жизнь может быть прервана. У меня было слишком много дел, которые надо сделать.
Каким было лечение?
Я называл это «сброс напалма». Так ласково. Понадобилось несколько дней, чтобы
Ты должен был сам решиться на один из них?
Я не стал рассуждать долго. Мне в жизни не нужны полумеры, поэтому я выбрал второй вариант — радикальный. Лейкемия атаковала меня быстро и брутально, я знал, что должен отплатить ей тем же.
Ты не боялся, что не выдержишь этого?
Нет, наверное. Я чувствовал себя лучше, гораздо лучше. Стратегия тотальной войны с раком оказалась даже захватывающей. Все было пропитано военными метафорами. Это была не больница, а линия фронта, а я был в окопе. Дороги назад не было. Я действовал, как написано в книге «Искусство войны» Сунь Цзы: «Если знаешь врага и знаешь себя, твоя победа несомненна».
Сколько химиотерапий ты пережил?
Перед облучением два полных цикла, или четыре сеанса, химии. Позже стандартно — еще один перед трансплантацией.
Как ты себя после них чувствовал? Было тяжело?
Сначала было плохо. Я сгибался пополам, в буквальном смысле. Помню, что через несколько дней был настолько слаб, что совсем не мог выпрямиться. Я чувствовал себя полностью бессильным, все время лежал. Но самой большой проблемой была рвота, а точнее ее отсутствие. Несколькими годами ранее я чуть не умер, подавившись собственной блевотиной…
Очень роковая смерть…
Бон Скотт так умер. Джимми Хендрикс тоже. В моем случае я был близок к этому. Это было после последнего концерта из тура в поддержку альбома Demigod. Мы играли в Гдыне, в клубе Ucho. После концерта, естественно, была вечеринка. Я не много выпил, но опрокинул несколько бокалов отвертки. Домой приехал около двух часов ночи. И сразу пошел спать. В пять часов проснулся от чувства тошноты. Я жил один. Дотащился до туалета и стандартно сунул два пальца в рот. Проблема в том, что содержимое желудка не достигло гортани, а застряло и забило пищевод. Дыхание перехватило, глаза вылезли из орбит, а я упал на пол. Через несколько секунд, может, через минуту, я уже прощался с жизнью. В конце концов, что-то сдвинулось и я начал возвращаться в этот мир, дыхание медленно восстановилось. С того раза я просто не могу блевать. Физически. Это травма.
Тебя ни разу не вырвало после химиотерапии?
Ни разу. Удалось. Конечно, не без помощи космических доз противорвотных препаратов, о которых я почти умолял врачей. Мне повезло, что на меня они действовали, а вокруг было немало людей, которым они не помогали. Они блевали, как коты при смерти.
Другие «развлечения» тебя минули?
По-разному бывало. Бывали ночи, когда я бредил и мне являлись какие-то странные видения. Вероятно, препараты так действовали. Случались моменты непривычной ясности мысли, почти озарения. Мне хотелось взять тетрадь и записать все, что вертелось в голове. Но я был очень слаб. Измотан. Самым худшим была химиотерапия, побочным эффектом которой было разрушение слизистой оболочки полости рта. У большинства пациентов все заканчивалось израненными деснами, кровотечением и отсутствием возможности нормального приема пищи. Тогда их кормили внутривенно. Перед тем как броситься в омут прикладной химии, я разговаривал с людьми, которые уже пережили все это. Кто-то из них дал мне ценный совет: класть в рот и рассасывать кусочек льда.