Исповедь Камелии

Соболева Лариса Павловна

– Ваше высокоблагородие... – Полицейский вытянулся, собираясь доложить обстановку, и жестом указал на женщин. Но Зыбин оборвал его:

– Опосля! Ну-с, где труп-то? – И покосился на Ростовцеву.

Ох, не любитель он всяких обмороков с истериками, слез и прочих женских фокусов! Однако ее сиятельство стояла и смотрела на кровать. Не падала. А еще графиня! Виссарион Фомич недовольно поджал губы и зашаркал к трупу.

Мужчина лежал поперек кровати, свесив ноги, и был полуодет – в брюках и наполовину застегнутой рубашке...

3

Вопрос

желудка у Бориса на первом месте, когда он является домой:

– Что мы будем кушать?

– Друг друга, – ответила София, допечатывая последние строки. Она старалась не отвлекаться.

– Оригинальное блюдо, – процедил Борис. – У тебя весь день свободен, неужели трудно оторваться от ноутбука и встретить мужа по-человечески?

– Подожди еще немножечко, мысль боюсь упустить...

– Черт знает что! – буркнул Боря и поплелся в душ.

Ужин на скорую руку София приготовила за считанные минуты, так что когда муж вышел из душа, ему не к чему было придраться. Вообще-то, он сносный, если сравнивать его с другими мужьями, просто занудный, но это не столь существенный недостаток, поэтому София терпимо относится к его вывертам. Борька требовал поесть, а сам ковырял вилкой пельмени, тогда как София ела с большим аппетитом. Случайно взгляд упал на часы, она ахнула:

– Боря! Два часа ночи! Где ты был?

– Извини, не предупредил, закрутился. Обмозговывали новое дельце, потом обмыли в кабаке.

– Значит, ты не голоден? Зачем же требовал ужин?

– Ужин дома для меня ритуал. Священный. Но полуфабрикаты в священность не входят. Чем ты занималась? Неужели весь день проторчала за компьютером?

Настала минута, когда следовало преподнести пренеприятную новость, и лучше это сделать сразу, не откладывая на потом:

– Не весь, – сказала София. – Я устроилась на работу.

– Да? – скис Боря. – На какую?

– В пресс-службу милиции.

– Куда?! В мили?.. – обалдел он. – Моя жена – мент! Нечего сказать, опустилась. Туда идут самые тупые, кого никуда не берут, даже в грузчики.

– Между прочим, тупые менты спасали твоей жене жизнь.

– Именно тупые: одного подонка целый год не могли поймать! Там только ментовские подстилки работают. Что, на мужиков потянуло?

– Боря, прекрати оскорблять меня, – вспыхнула София. – Мне нужна эта работа, я хочу изнутри посмотреть на то, о чем пишу, тем более что работать буду фактически по своей специальности журналиста.

– Авторы чтива придумывают(!) истории, вот и ты придумывай. Зачем тебе наши менты, которых не было до революции? Да мне стыдно сказать, что моя жена...

– Боря, не бесись, я буду там работать.

– Лучше б ты сторожила книжки от покупателей. Я – спать.

Возмущению Софии не было предела, но папа – мудрый, замечательный человек, – учил ее выжидательной политике, ибо в запале легко натворить такого, о чем впоследствии пожалеешь. Да, точка кипения есть у всякого нормального человека, в данном случае кипение закономерно. Мужа устраивает положение, когда жена никто и ничто, а это тоже своего рода тирания, хоть и без мордобития. Пока София не видела выхода, за семь

лет Борька умудрился внушить ей, что без него она либо по рукам пойдет, либо останется одна на веки вечные. Примерно четыре года довлел над ней страх потерять его, потом страх притупился, потом Софией завладела апатия ко всему, а сейчас она просыпается.

София ушла в кабинет Борьки, который успешно оккупировала, улеглась на диван и долго думала, как быть. Просыпание грозит переменами, а перемен боятся все люди, так как не уверены, что их жизнь изменится к лучшему.

Домашняя – такое определение дала София жене Зимовца. Лицо невыразительное, фигура расплылась, а ведь она не намного старше Софии. А еще у этой женщины на лбу было написано: пеку пироги, варю борщи, обожаю семейство. Вот бы Борьке такую жену! Конечно, Вера Ивановна была убита внезапным горем, но при всем при том не отказалась поговорить с Артемом.

– Мы запишем ваши показания? – спросил он разрешения.

– Записывайте.

Артем сунул Софии авторучку и папку с бумагой:

– Пиши.

– Что? – опешила та.

– Шапку я нарисовал, а ты пиши все, что услышишь. Вера Ивановна, как собирался провести ваш муж пятнадцатое января?

– Как обычно, то есть на работе, – ответила женщина. – Уехал с утра к девяти в институт, приехал на обед и снова уехал. Вечером позвонил, что вернется поздно, его обязали присутствовать на банкете. Кафедра выиграла грант, решили отметить. Больше он не звонил и домой не вернулся.

– Уехал... приехал... У него есть автомобиль?

– Да. Недавно Герман поменял машину, приобрел «Ниссан» прошлого года выпуска... А автомобиль вы нашли?

– Мы даже не знали, что он был на колесах.

– То есть его вы нашли, а машины с ним не было? – И тут в ней заговорила практичность: – Что же мне делать? За машину мы полностью не расплатились, а мне одной никогда не выплатить кредит.

– Постараемся найти автомобиль, – пообещал Артем. – Значит, ваш муж был на банкете с коллегами?

– Да.

– А как у него в институте дела шли?

– Когда как. Это же гадюшник, преподаватели подсиживают друг друга, каждый хочет свое место сохранить, желательно за счет коллеги.

– Значит, у него и враги были?

– Враги у всех есть, даже у меня, домохозяйки, но не думаю, что его убили из-за институтских интриг. Там до этого никогда не доходило, достаточно съесть коллегу, чтоб его уволили.

– Деньги при нем были?

– Герман без денег не выезжал.

– Сколько?

– Точно не могу сказать... тысяч пять-шесть у него всегда имелось.

– А еще что ценного было?

– Телефон считается?

– Смотря какой.

– У Германа дорогой телефон.

– Понятие «дорогой» – относительное. Для кого-то две тысячи большие деньги, а кому-то десять тысяч кажутся копейками. Стоимость какая?

– Двадцать тысяч.

– М... – выпятил губу Артем. – Круто. А еще что?

– Золотой перстень с агатом на мизинце. Вроде бы все.

Вопросы Артем задавал короткие, Софии несложно было их записывать, как и ответы: