Исповедь мантихоры

Штамм Лой

– Удачи, Рысь, – неожиданно сказал Иван, толкая меня локтем в грудь.

Последнее, что я увидела, это Шизофреник, посылающий энергетический импульс в разрыв и несколько болтов и стрел, летящих в него.

Я ощутила все то же самое, что было при переходе в то измерение и звучно хрупнулась в снег. Черта на земле погасла, более того, тонкие стенки миров затянули дыру и уплотнились, я не смогла бы снова ее прорвать даже за месяц.

У Ивана впервые получился четкий энергетический удар.

Я села прямо на снег и завыла.

Глава шестая

'Ходит дурачок по лесу'

10 апреля 2008г

Я

не умею ненавидеть себя, но убил бы того, кем хотел бы стать.

Полынь

– В романе Алексея Толстого 'Петр I' очень четко прописаны женские образы. Мы видим это на примере Софьи и… Штамм! Чем ты занимаешься? – Мария Андреевна заметила, что я на лекции по ее любимому предмету занимаюсь явно чем-то не тем. Причем занимаюсь я этим, а именно чтением, уже больше часа, а заметила она только сейчас. Ну а что поделать, если тему женских образов у Толстого я знаю назубок – писала сочинение по ней. Скучно. Вот и развлекаюсь, как могу.

– Читаю, – криво улыбнулась я, записывая на парте карандашом номер страницы, – что такое?

– Да ничего, в общем-то, – смутилась преподавательница, – а что читаешь?

– Марию Семенову, – посмотрела я на корешок, – слышали?

– Нет, а про что там? – заинтересовалась женщина.

– Ну конкретно в этой про деву-воительницу, умудрившуюся поступить в воинскую дружину, – задумалась я, – исторический роман.

– Это ко Льву Алексеевичу, – махнула рукой Мария Андреевна, – он у вас историк, не я.

– Он не очень любит Семенову, – вздохнула я.

– Разбирайтесь сами, – преподавательница уткнулась лицом в тетрадь, – итак, продолжаем. Женские образы на примере Софьи и ее матери очень четко прописаны, его сводная сестра, мечтая завладеть престолом…

Я с вздохом убрала книгу в рюкзак и уставилась на доску, подперев щеку согнутой в локте рукой. Делать ничего абсолютно не хотелось, а уж писать лекции по избитой теме… Нет, спасибо. Читать тоже пока не хотелось, хотя если бы я опять открыла книгу и уткнулась в нее, мне бы никто ничего не сказал. Практически за весь учебный год мы с преподавателем более-менее узнали друг друга и если в начале и середине осени мы чуть не воевали, то сейчас у нас установился вежливый нейтралитет – она не мешает мне заниматься на парах всякой ересью, а я ее на тех же парах не провоцирую на разговоры, не относящиеся к теме урока. Раньше, до того, как мы присмотрелись друг к другу, мы с особо вредными одногруппниками срывали ей пару за парой. Теперь она нас просто не трогает, к взаимному удовольствию. Мне-то что, я давно уже по специальности подрабатывала, в моих знаниях русского языка она убедилась еще в ноябре, к концу декабря мы с ней настолько сблизились, что она сказала мне приезжать на экзамен даже без допуска. Да что там приезжать – когда я, уже желая забирать документы из колледжа, наплевала абсолютно на все, она позвонила мне домой в день экзамена, наорала на меня и сказала в срочном порядке являться в колледж. Я тогда была на девяносто девять процентов уверена в том, что завалю сессию, но именно на один процент и попала, сдав последний экзамен за пару до вынесения списка отчисленных. Кстати, моя фамилия в списках уже была, и когда я эти самые списки после экзамена увидела, мне чуть дурно не стало. Не дала упасть в обморок мне директор, прошедшая перед моим носом и зачеркнувшая последнюю фамилию в списке. Мою.

Самое интересное, что я умудрилась за два дня сдать семь зачетов и один экзамен, только потом поняв, что, собственно, провернула. До сих пор иногда заикаюсь, вспоминая.

После того, что случилось в конце декабря, у меня не было желания ни к чему. Если бы не ребята из группы, регулярно пинавшие меня, я бы, наверное, не сдала сессию. Мне просто было наплевать абсолютно на все. Если бы не полнейшая апатия, я бы, может, и из окна вышла…

Я потеряла возможность менять ипостась. Это я выяснила через несколько

минут после того, как меня вышибло обратно в этот мир. Более того, как стало известно еще в том измерении, магия так же пропала. Я стала никем. Более чем никем, я стала человеком, но не простым, а бывшим оборотнем. Я ничего не имею против собственно людей, но маги, потерявшие дар, не могут, как правило, жить обычной жизнью. О прецедентах же потери второй ипостаси я не слышала вообще, став уникумом и в этот раз. Но приятного в этом не просто мало – вообще ничего нет. Я столько раз раннее хотела стать просто человеком и жить обычной человеческой жизнью, и вот теперь, когда мое желание исполнилось, я поняла, что желала для себя невыполнимого. Я не могу быть никем, кроме того, кем я являлась изначально – оборотнем.

С тех пор ничего не изменилось. Я жила обычной жизнью, старалась не обращать внимания ни на что, полностью удалившись в придуманные книжные миры. Я ушла с тренировок – за Джека-то я могла поручиться, но за остальных вампиров, тренировавшихся с нами – нет. Велик соблазн, смалодушничав, убить или просто намылить шею бывшему врагу, который теперь не способен дать отпора. Со мной осталось только то, что имеет обычный хорошо натренированный человек, и ничего более. Ни ускоренных реакций, ни обостренных слуха и нюха, ни возможности видеть в темноте… Я даже в астрал выходить не могу. И не могу отличить вампира, мага или оборотня от обычного человека. И мириться с этим очень тяжело.

– Лооой! – Сулико помахал рукой перед моим лицом, – проснись и пой, пара закончилась.

– Ня? – подняла я на него взгляд, – я даже звонка не услышала…

– А чего это ты някаешь? – опешил одногруппник, – ты вроде к анимэ равнодушна.

– Более того, я отношусь к нему жестко отрицательно, – фыркнула я, забрасывая рюкзак на плечо и подходя к двери, – это все няка, чтоб ее. Заразила.

– Няяяааа! – бросилась мне на шею маленькая хрупкая Вика, анимэшница, которую я за характерные возгласы прозвала Някой.

– Фигняяя, – передразнила ее я, подхватывая на руки и, словно мешок с картошкой, закидывая на плечо.

– Шварц, это еще что такое? – ошарашенно спросила преподавательница русского и литературы, созерцавшая сие безобразие.

– Это воспитательные работы, – ответила я, разворачиваясь к ней лицом. За спиной раздался возмущенный визг, ноги разбушевавшейся Няки пришлось придержать, – Вик, не пищи, а то я неловко развернусь и приложу тебя головой об косяк.

– Только не уроните ее, а то у меня не выдержат барабанные перепонки, – вздохнула Мария Андреевна, примерно знавшая, чего можно ожидать от хрупкого маленького ребенка с незаурядными вокальными данными.

– Я постараюсь, – мыкнула я. – До свидания.

– До завтра, Марыся, – кивнула преподавательница.

Я аккуратно развернулась лицом к компании одногруппников, с любопытством наблюдавших за этой сценой.

– До свидания, Вика, – хихикнула преподавательница.

– До свидания, – восторженно воскликнула Няка. Она вообще отличалась особенной восторженностью.

– Ну что, ушастая, пошли к любимой лестнице, – вздохнула я, выходя в коридор и подбрасывая Вику на плече – она хоть и легкая, но не невесомая.

– Ииии! Не надо! – заволновалась девочка, – между прочим, я тебе еще за мороженое не отомстила!

– Ну, так и быть, – я сбросила ее с плеча, поставив на пол, – живи спокойно.

Да, был сегодня милый эпизод с мороженым. Приезжаю я обычно рано, как и наша компания, а время до пары мы обычно коротаем в Макдоналдсе, стоящем в пятидесяти метрах от МИПК. Там я себе и купила рожок ванильного мороженного, с которым и пошла в колледж на первую пару. Минут за пять до звонка я стояла, задумавшись о своем, и отвлеченно поедала лакомство, не зная, что так спокойно стоять мне осталось совсем недолго – с другого конца коридора, распахнув объятия, на меня уже летела Вика с боевым кличем всех отаку: 'Няа!'. Испуганно шарахнувшись от нее, я в защитном жесте выставила рожок с мороженым перед собой. В него она и тюкнулась носом. Визгу тогда было…