Исповедь Обреченной

Грин Соня

И легла спать не у себя – в тетушкиной комнате…

9 марта

15:24

Пару дней назад я смогла оплатить все квитанции и снова начать существовать как мирный человек. Все, казалось, шло хорошо, пока я не посчитала остаток суммы и не пришла к выводу, что, в общем-то, у меня осталось всего двадцать тысяч из сорока восьми. Двадцать восемь тысяч всего лишь за газ, свет, воду и прочие услуги – можете себе представить?!

А это натолкнуло меня на мысль, что мне нужно начать зарабатывать.

Кир

не звонил.

С того дня, как мы поссорились за этим столом в этой кухне, он ни эсемесочки не сбросил мне даже. В основном, потому, что родители приучили его к христианскому воспитанию, что пагубно отразилось на его и без того чудной психике. Садишься за стол – помолись, а то на тебя свалится вся кара небесная. Выходишь из туалета – помолись, а то на тебя свалится вся кара небесная. Ложишься спать – помолись, а то на тебя свалится вся кара небесная.

Ужас!

Вот поэтому он и решил, что прощение первым ему просить необязательно, иначе на него свалится вся кара небесная.

Я посчитала примерное время его молитв, если учесть, что молится он всегда и везде, и пришла к выводу, что молится он уже добрых шесть лет, десять месяцев, три недели, четыре дня, двадцать один час, тридцать шесть минут и девять секунд. Без перерыва. Поэтому, когда мои руки потянулись к телефону, я решила, что пусть идет он лесом, я и сама справлюсь – больно же мне надо занимать у него денег. И вообще, больно мне надо с ним дружить, с этим садистом.

Хотя нет – дружить-то надо, ведь тогда я а) либо умру из-за недостатка денег на лекарства, либо б) окончательно поеду кукушкой из-за недостатка друзей.

Короче, после пятнадцатиминутных колебаний, я решила позвонить ему…

В трубке долго шли гудки, а когда сигнал наконец появился, я услышала очень, очень омерзительное чавканье. Я еле удержалась, чтобы не фыркнуть.

– Привет.

– Привет, – ответил мне совсем недружелюбный голос. – Что-то случилось?

– Нет…

– Отлично. Тогда пока?

Было видно, что эта старая кривляка все еще дуется на меня из-за произошедшего. Эй! Он сам виноват! Как бы там ни было, я впервые за все свои восемнадцать лет решила не заходить с тыла, а поэтому проблеяла:

– Прости меня.

Долгое молчание.

– Ты прощена.

И все!

Я так рассвирепела, клянусь, что готова была плеваться! Я тут распинаюсь ему и прощу искреннее прощение, а взамен что – спрашивается, – получаю? – ничего!

– Мне нужно найти работу, Кир, – наконец не выдержав, взвыла я. – У меня осталось всего лишь двадцать тысяч, а я только за одни услуги плачу больше в два раза! Мне нужно срочно устроиться работать!

– Не беда, мои родители дадут тебе деньги, – спокойно оповестил меня мой «светило».

Вот еще! Надо ему думать про то, что я совсем беспомощная карга!

– Нет, – настаивала я, – мне нужно найти

работу!

– Луиза, – вздохнул Кир, – мы дадим тебе денег. Сто тысяч хватит?

Я была так в тот момент зла, что снова проявила свою натуру и, наговорив много «приятностей», отключила звонок, решив, что я и сама смогу найти себе подработку. Пусть теперь официально идет он лесом, мне он не нужен, я и сама справлюсь!

Потом я сходила в магазин и купила коньяк за три тысячи (остаток, между прочим, составил уже не двадцать, а семнадцать с небольшим тысяч). Уселась у камина и налила себе половину бокала. Хлебнула. Гадость – какую свет не видывал!

Но я заставляла себя пить эту штуку до тех пор, пока мой желудок не понял, что сопротивляться бесполезно, и открыл свои врата – вот тогда-то я и стала уже хлебать из горла.

А потом настала черная пелена, и я поняла, что мне так хорошо, что я бы осталась в этом третьем измерении навечно…

10 марта

20:03

Ох… Моя голова…

Я помню только, как вчера попробовала коньяк. Сначала он показался мне до ужаса перчёным и горьким, так что пить его я не стала. А потом меня пробрала какая-то грусть, и я глотнула всю рюмку залпом… Странно, теперь он показался мне не таким гадким. И я налила себе ещё, и ещё, а потом, судя по разбитому стакану, который я нашла сегодня на полу, окончательно осмелела, и стала пить из горла. Потом я решила сделать селфи на старый телефон, который нашла в одном из ящиков (на кнопочный, со времён первой мировой, кажется), поскользнулась и разбила стакан… Меня прорвало на плач и я, чтобы окончательно не заморачиваться, взяла бутылку и выпила её залпом…

Я проснулась ночью под кроватью. Меня жутко тошнило, и бок болел ужасно просто – паркет, оказывается, у нас очень жёсткий и не пригодный для спанья. И тут, до меня, кажется, дошло, что же вчера творилось…

Помню, я отыскала нокиа и позвонила Киру. И пригласила его «сделать меня женщиной, потому что мне уже пора, но я не проститутка какая-то, чтобы трахаться с кем-то из друзей». Он, поняв, что я нетрезвая, «вежливо» отказал и бросил трубку. И тогда я разревелась, как полная идиотка, стала изображать из себя раненого мотылька. Дело дошло до того, что я нечаянно задела стеклянный графин, и он, покачнувшись, упал и разбился, окатив меня апельсиновым соком.

И тогда я решила склеить его своими волосами, выдрала клок и усердно пыталась соединить осколки…

Потом, судя по всему, ничего такого я не натворила больше, только кое-как забралась на второй этаж и улеглась спать под кровать, из-за апельсинового сока, разлитого на мне, превратившись в человека-пыль… А теперь мне так стыдно перед Киром… Надо будет ему объясниться обязательно, хотя я все еще сержусь на него.

Ой… Как-то мне нехорошо… Кажется, мне надо основательно проблеваться…