Исповедь палача с Лубянки. Эмиссар Берии с особыми полномочиями
Шрифт:
В здание, один из этажей которого занимал 3-й отдел НКО Киевского Особого военного округа, я вошел в конце рабочего дня. Меня встретили на вокзале и на служебной машине сначала привезли в гарнизонную гостиницу, чтобы я смог побриться, а затем к руководству военных чекистов. Фамилию начальника отдела не помню, да и общались мы с ним минут десять. Я доложил о цели своего визита, он внимательно выслушал меня, написал необходимые распоряжения для подчиненных на местах, а потом заявил, что моим вопросом будет заниматься его заместитель – подполковник Кольцов. Тем более что его недавно назначили, и пускай познакомится с обстановкой на местах. Поэтому из Киева в Западную Украину мы поедем вдвоем.
– Все вроде. Идите, знакомьтесь с Кольцовым, а у меня дел много. Сейчас надо очередного германского агента допрашивать. Позавчера пограничники задержали. Важная птица.
– Разрешите обратиться! Зачем агенту радиостанция? Ведь запеленгуют его в городе быстро, – осторожно спросил я.
– Вы правы, капитан. На связь с Абвером он выйдет, когда война начнется. До этого времени ему приказано ничего не делать. Сидеть и ждать сигнала. Сколько – он сам не знает. Кто его подаст – тоже непонятно. Скорее всего, кто-то из сотрудников консульства. Есть и другой вариант – ждать, когда у нас будет объявлена мобилизация. Может быть, данный ему приказ – начать действовать при нападении Германии на Советский Союз – провокация Берлина. Может, Гитлер готовит что-то вроде того, что в Польше произошло полтора года назад – 1 сентября. Ни вы на границе, ни я здесь не знаем ответа на этот вопрос...
Я не стал рассказывать ему о том, что происходило в это время в Прибалтике. Не имел права. Да и он сам, наверно, знал о том, что Абвер активизировал свою деятельность. Хотя это еще ничего не значило. Возможно, Берлин, пока мы еще полностью не «зачистили» территорию от антисоветских элементов, пытался выяснить состав и места дислокаций частей и соединений Красной Армии, состояние железнодорожных и автомобильных магистралей и т.п. Через несколько месяцев эти районы будут недоступны для германской разведки. Точно так же, как и в середине тридцатых годов, мы сделали «мертвой зоной» для японской разведки Дальний Восток. И только один лишь Люшков сумел прорваться через все кордоны. Интересно, где он теперь? Наверно, где-нибудь в Японии живет в вечном страхе за свою жизнь.
– Поезд у вас ночью, – еще раз напомнил начальник отдела. – Кольцов о командировке уже предупрежден. Тревожный чемоданчик у него в кабинете прописался. Вчера только из Одессы приехал. Идите, обсудите план вашей поездки. Если чего, то меня через дежурного вызовите. Впрочем, Кольцов опытный чекист, на Дальнем Востоке служил, во время боев у озера Хасан. Там и находился все это время. Принимал непосредственное участие. Награжден он орденом Красного Знамени. Так что человек он у нас героический и самое главное – опытный.
Услышав слова «Дальний Восток», «озеро Хасан» и «Кольцов», я вздрогнул. Уверен – знаю этого Кольцова! Именно ему три года назад я написал рапорт о странном поведении начальника заставы и офицера разведотдела штаба погранотряда. На следующий день после побега Люшкова, когда меня допрашивал, цитировал этот документ. Тогда он сказал, что этой бумагой я себе смертный приговор подписал, так как сообщники Люшкова сделают все, чтобы меня уничтожить. И почти прав оказался. Попал я в камеру смертников, из которой живым вышел только благодаря тому, что Ежова арестовали, а новому наркому внутренних дел Берии нужны были свои люди. Сначала за Блохиным присматривать, а теперь узнавать, что в приграничных районах происходит. Не верил нарком официальным докладам с мест. И правильно делал! Хуже всего то, что с Кольцовым мне предстояло вместе работать. Он ведь во время тех событий не только уцелел, но и орден получил, и на повышение пошел. Странно все это. Как он отнесется к тому, что отправленный под конвоем в Москву лейтенант-пограничник через три года перед ним снова появится, но теперь с чужой биографией, в звании капитана и с особыми полномочиями от наркома внутренних дел. А что, если Кольцов – неразоблаченный сообщник Люшкова? Сейчас ведь доверять никому нельзя! Вдруг он решит, что я за ним приехал, а командировка на Западную Украину лишь предлог, чтобы его бдительность притупить. Даже если я сейчас потребую «прямой провод» для связи с Москвой, то с Берией меня все равно не соединят. Да и что я скажу наркому? Дескать, есть подозрительный тип, который сначала прозевал побег Люшкова, а потом занял пост замначальника отдела контрразведки одного из ключевых военных округов. И поэтому он «враг народа». Но и я ведь ничем не лучше Кольцова! Но при этом мне доверяют. Может, и с военным чекистом аналогичная ситуация? Вдруг он тоже задание Берии выполняет? Теоретически и такое возможно.
Все эти мысли стремительно
– Войдите! – через несколько секунд послышалось из кабинета. Спутник приоткрыл массивную, обитую изнутри толстым слоем войлока дверь и перешагнул через порог. Четко доложив о моем прибытии, он вернулся в коридор и произнес негромко:
– Проходите, вас ждут.
Я переступил порог огромного кабинета. Лепнина на потолке. Огромные окна за тяжелыми портьерами. Массивный письменный стол. Люстра над головой. В углу огромный кожаный диван. Стулья, правда, были скромными и разномастными. Да и два платяных шкафа с поцарапанными дверцами смотрелись странно в этом интерьере. Наверно, до революции здесь трудился крупный чиновник или купец жил. Да и пахло тогда по-другому. Это сейчас дешевым табаком, несвежей одеждой и казенными учреждениями, а тогда – дорогим одеколоном и ароматом заграничных сигар. Знал я запах богатства. Надышался в Прибалтике, когда участвовал в обысках у местных фабрикантов и высокопоставленных чиновников, служивших в различных учреждениях буржуазных республик.
Четко, по-военному, доложил о своем прибытии.
– Присаживайтесь, капитан! – Кольцов вышел мне навстречу из-за стола. – Сесть вы всегда успеете. Не ожидал увидеть вас, Петр. Фамилия знакомая, но сколько Фроловых служит в наркомате внутренних дел – много. Думал, что сгинете в Москве. Из-за своей бдительности. Не надо было вам рапорт писать...
Я напрягся. Рука судорожно потянулась к кобуре. Похоже, что прав был я – Кольцов все же всех нас переиграл. Интересно, дежурный в коридоре или у себя? Шум борьбы он вряд ли услышит, а вот выстрелы – да. Тогда меня и самого могут пристрелить. Попробую скрутить Кольцова в одиночку.
– Сообщники Люшкова решили вас «стрелочником» назначить. Остальные смогли доказать свою непричастность, – все так же спокойно продолжал говорить Кольцов. – Мы ведь за начальником краевого управления месяц следили. Ждали, пока он всех своих подельников покажет. Слаб он оказался в вопросах конспирации. Всех выдал. Думали, что на границу он отправился, чтобы с эмиссаром от белогвардейцев встретиться, а он всех обманул и сам сбежал. Его сообщники уже день операции назначили и ждали сигнала из-за границы. Они поверили, что начальник отряда и начальник заставы с ними заодно были. Кто бы Люшкова одного к границе подпустил. Может, из-за вас и сбежал. Спугнули вы его. Так, может быть, все и обошлось. А так рапорт вы написали и передали его по команде. А это очень серьезная улика. Впрочем, может, он изначально планировал уйти и никто его не ждал в Маньчжурии. Встречу с эмиссаром он придумал, чтобы собственную шкуру спасти. – И буднично добавил: – Оружие можете не трогать, оно вам в другой ситуации пригодится. Когда в приграничные районы приедем.
Я растерянно посмотрел на Кольцова. О таком варианте я даже не думал. В том, что Люшков – «враг народа», я не сомневался. А вот о заговоре на Дальнем Востоке с участием начальника УНКВД я услышал впервые. Действительно, накануне бегства этого человека я не только высказал свои подозрения, но и написал рапорт. Остальные – начальник заставы, офицер разведотдела и, скорее всего, начальник погранотряда – промолчали. При этом двое из них после бегства продолжали служить. Об этом я из газет узнал, когда искал любую информацию о боях в районе озера Хасан. Возможно, что приказ пропустить Люшкова в погранзону пришел из Москвы от самого Берии...
Комментарий Александра Севера
Здесь Фролов сознательно или по какой-либо еще причине допустил грубейшую ошибку в своих рассуждениях. Берия был назначен на пост заместителя наркома внутренних дел СССР в конце августа 1938 года. До этого момента он находился в Закавказье на партийной работе и даже не предполагал, что его назначат на высокий пост в НКВД. А Люшков сбежал в июне того же года.
Вернемся к рассказу Петра Фролова.
Только он знал все детали операции по нейтрализации заговора на Дальнем Востоке. Все остальные были лишь исполнителями, каждый из которых выполнял свою часть плана. Меня в этом плане не было. Вот я и попал в камеру смертников, откуда меня Берия и вытащил. А может быть и другой вариант – сообщники Люшкова решили, что пограничники, кроме меня, на их стороне (раз позволили Люшкову сбежать), и поэтому оставили их на своих постах. Свои люди на границе нужны всегда. А потом всех сообщников Люшкова арестовали и расстреляли, а пограничники продолжали служить.