Исповедь Плейбоя
Шрифт:
Одно короткое движение бедрами вниз – и его язык притрагивается ко мне одним жестким движением снизу-вверх.
— Не убирай пальцы, Кошка. – Горячий шепот ударяет в живот, распаляет то, что едва не клокочет, как Везувий. – Будь открытой для меня.
Мотаю головой, и тут же громко выдыхаю, потому что втягивает клитор между губ и прижимает его, посылая резкую и сладкую боль вверх до пупка. Это словно разряд тока, от которого я испытываю поверхностный шок. Хочу привстать, но Руслан одной рукой фиксирует мои бедра, лишая возможности
Он закрывает глаза, снова и снова посасывая меня глубокими жадными движениями.
Мне нужно выдохнуть, взять передышку, потому что это слишком, но моему Коту плевать на протесты: его язык выписывает восьмерки на моем клиторе. Легкий укус зубами – месть за мои игры с ним, и когда я задыхаюсь в громком крике, он заботливо слизывает эту боль кончиком языка.
— Господи, - выдыхаю я, когда осознаю, что сама толкаюсь бедрами в его губы.
Не хочу останавливаться. Хочу взять все.
Его язык такой твердый и сильный, что он мог бы запросто трахнуть меня им, если бы захотел. Я позволяю себе каплю этой фантазии, и тут же выбрасываю ее, потому что Руслан стискивает пальцы на моих бедрах так сильно, что следующие пару недель я точно буду с гордостью носить пару подаренных им синяков.
Он мучает меня языком, доводя до самого края, чтобы замедлиться и с наслаждением смаковать звуки моего нетерпения и злости.
— Голову мне оторвешь, Кошка, - смеется в ответ на мою грубую попытку силой оторвать его рот от моей развилки между ног.
И снова затягивает меня в рот, на этот раз интенсивно посасывая, словно лакомство.
Еще немного, еще чуть-чуть.
Я опускаю взгляд, раскалываясь на миллионы частей от одного только вида: мои белые бедра вокруг его смуглого лица, пальцы, которыми я бесстыже предлагаю себя, его язык, которым он ударяет по заполненной кровью плоти.
Я заваливаюсь на локти, потому что тело скручивает сладкая судорога. Меня укрывает с головой, сметает яркой ударной волной. Каждый выдох – с громким стоном и воем. Каждый вдох – со вкусом карамели, опускается прямо в живот, закручивая все новые и новые спазмы.
— Кот… - Язык едва ворочается во рту. – Выздоравливай, пожалуйста, быстрее. Я хочу все.
— Я тоже хочу все, Кошка, - говорит он, оставляя мягкий след поцелуя на внутренней части моего бедра.
****
Мы просто валяемся в кровати чуть дольше, чем планировали. Вероятно, намного больше, чем планировали. Просто кое-как натягиваем обратно свои вещи и лежим друг возле друга в позе китайского символа «инь-янь».
Потом, когда наши животы начинают синхронно урчать, приходится выбраться из уютной тишины дома. Пока я осторожно рулю – после только одного оргазма у меня в костях невыносимая слабость – Руслан что-то сосредоточенно набирает в телефоне. Это немного царапает меня, возвращая в прошлое, где рядом был любитель смотреть в черный экран, а не на меня.
— Это список покупок, Кошка.
– Словно прочитав мои мысли, Руслан разворачивает
Хорошо, что мы на светофоре, потому что меня пробирает хохот после того, как я натыкаюсь взглядом на соседство слов «яйца», «презервативы» и «сливки». Меня до сих пор трясет от хохота, когда нам начинают сигналить сзади. Руслан немного хмурится, но я мотаю головой, чтобы не озвучивать свои пошлые мыслишки.
— Ты просто хозяйка, - говорю я, как только справляюсь со смехом.
— С семнадцати лет живу один, - пожимает плечами Руслан.
Мне очень хочется спросить, почему за все время, пока он лежал в больнице его так и не проведала мать, но это не мое дело, поэтому приходится держать язык за зубами. Мы знаем друг друга уже довольно давно, но все равно для некоторых тем нужно время, в особенности для разговоров о семье. Уверена, что точно так же, как мне хочется узнать о его отношениях с матерью, ему хочется узнать, что на его счет скажут мои родители.
И это единственная вещь на данный момент, которая меня пугает сильнее, чем разлука с ним. Потому что я всегда была хорошей девочкой своих родителей, ребенком, которого согревали в холод и опекали в жару, тепличным растением, над которым тряслись все, даже приходящие наемные работники и наша кухарка Зина. Мне все всегда желали самого лучшего и у меня было – и есть – все. Даже пара звезд на небе, названных моим именем. И то, что с Юрой получилось то, что получилось, не означает, что мои родители согласятся понижать планку требований к моему избраннику. И можно пойти легким путем, просто не озвучивая, кто и чем занимался Руслан, просто «спрятать» его род занятий за любым нейтральным, но это будет вранье. А я не умею врать, и не хочу учиться на своих родителях. Но и сама фраза: «Мама, папа, это – Руслан, он парень из эскорта» звучит просто нелепо.
Позже, когда мы ходим по супермаркету и задерживаемся около стойки с парными зубными щетками, я понимаю, что готова сказать родителям все, ничего не скрывая и не приуменьшая.
Не ради себя и не ради них.
Ради Руслана.
Глава тридцать первая: Снежная королева
Есть какая-то ирония в том, что я снова сижу в «Полнолунии», где так любила бывать с Юрой, а теперь буду сидеть за одним столом с человеком, который занимается нашим разводом.
Человеком, которого не многие посвященные в закулисье войны Розановых и Шаповаловых уже называют «самоубийцей собственной карьеры» - Антоном Дубровским, самым блестящим адвокатом по бракоразводным процессам и семейным делам. Человеком, которого я, пожалуй, могла бы назвать своим… другом.
— Привет, Розанова. – Он помогает мне сесть, обходит стол и занимает место напротив.
— Что должно произойти, чтобы ты назвал меня по имени?
— Ты поменяешь имя? – без паузы и намека на улыбку во взгляде, отвечает он.