Исповедь проститутки
Шрифт:
***
Уже была холодная, поздняя осень. Я вышла из дома за очередной бутылкой, но подумала что испытаю счастье, если снова возьму травки. Ведь когда-то она давала беззаботность и легкость. Я пришла к старому барыге, и попросила еще марихуаны. Не знаю что он мне подсунул, но это было не то, что я брала раньше. В тот вечер меня привезли в больницу с острым отравлением и ожогами гортани и легких. Организм не принял новый вариант и на первой затяжке мне начало жечь горло, на третьей я начала кашлять, а после четвертой задыхаться. После я увидела темноту, и открыла глаза на кушетке в больнице. За столом сидела немолодая женщина, что-то записывающая в тетрадь, а в углу плакала мама. Домой мы вернулись молча. Я слышала только всхлипывания своей матери, но говорить не могла. Горло жутко болело. Пить после этого я тоже не смогла, алкоголь еще больше обжигал горло, но и терпеть
****
Мне конечно удалось добыть замену марихуане, это были какие-то яркие капсулы, после приема которых я ощущала настолько мощный источник энергии в себе, что была в эйфории от каждого вздоха. В моих ушах было слышно биение моего сердца, а все свои конечности я ощущала настолько сильно, что могла разглядеть свои вены, ибо кровь в них была очень горячая, будто я горела изнутри, при этом не сгорая. Я была источником этого огня, и все в моих руках закипало, в глазах плавилось а на кончике языка превращалось в вулканическую лаву. Казалось будто плюнув на стену огромного дома я могу спровоцировать масштабный пожар, и ничего кроме пепла не оставить. Да, это было очень прикольно, потому что находиться в данном состоянии в тишине было невозможно, и я открыла для себя такой жанр музыки как «тяжелый рок». Я выпросила у матери аудиоплеер и не расставалась с ним ни на минуту. Гореть изнутри куда романтичнее если тебе подыгрывает барабанщик и подпевает сорванный бас солиста. Я знакомилась с новыми людьми, находила новые компании. Это были «лихие 90-е», когда в уже развалившийся союз запустили много всего неизведанного. В СССР не было героина, а в мои 15 его уже с легкостью было возможно достать прямо у себя во дворе. В нашу «пещерную» страну вошли новые жанры музыки, новые виды искусства, новые правила и новые понятия нормы.
Глава 4.
Какое-то время я продолжала встречаться с друзьями, курить травку, иногда выпивать, и от употребления стимуляторов мое сознание резко менялось и многое становилось безразлично. В период «прихода» от любого расслабляющего вещества я словно становилась счастливой, хотела жить, мечтала о будущем. Заканчивалось действие – заканчивалось счастье. Я впала в глубокую депрессию. Мне ее диагностировали врачи чуть позже. Пока же об этом никто не знал я хранила молчание словно мертвец. Лишь только решалась проронить хоть слово – невыносимая душевная боль и тоска вызывали у меня чувство безысходности, а люди, которым хотелось что-то сказать были для меня подлыми врагами. Открыться им – значит подать им нож и повернуться спиной. С одной стороны я их ненавидела, с другой презирала, с третьей боялась. Была ли Любовь во мне хоть к кому-то? Нет. Даже к матери у меня Любви не находилось.
Я проводила так дни, недели. От холодного одиночества я старалась спастись в компании друзей, но как и сама позже поняла, я шла туда чтобы чего-нибудь употребить. Как люди они не были мне интересны, а разговоры их казались пустой и убогой болтовней. Вскоре меня покинули и они.
Глава 5.
Каждое утро я просыпалась с ненавистью ко всем, и смысл видела лишь в том, чтобы достать деньги и взять наркоты, забыв хоть на 40 минут свою жизнь. Прошло всего недели три как я стала стабильно употреблять, и все скатывалось на самое дно, от моего состояния, до моего внешнего вида.
Мать силой затащила меня к врачу, долгими уговорами она не справилась, но пригрозила оставить без денег, которые были нужны на траву, и я строптиво опустила глаза и сжимая зубы от ярости и злобы согласилась.
****
Пожилая женщина в очках с толстыми стеклами стала назначать мне анализы, обследования. Долгое время я еще таскалась по врачам, временами сбегая из очереди покурить на улицу и замечала что даже табак не дает мне силы жить. Мне нужна была эта сила.
Анализы подтвердили наличие наркотиков в крови, которые сохранялись в организме еще долгое время. Мне поставили затяжную депрессию, прописали антидепрессанты. Ярко – голубые капсулы были чем-то похожи на экстази и я с надеждой принимала их, но ничего не происходило. Однажды я взялась за лезвие и полоснула им по левому запястью. Теплая кровь потекла в белую ванну и окрасила ее в ярко-красный цвет. Я застонала от боли, а потом закричала. Мама долбилась в дверь, кричала и просила открыть, а потом крючок на двери оторвался, мама закричала так громко, и принялась рыдать. В этот момент я медленно закрыла глаза и погрузилось в пустой сон.
***
Глаза пришлось открыть от едкого жгучего запаха. Запястье украшал белоснежный
Вновь проснувшись я услышала «счастливую» новость. Мне предстоит лечение в клинике на длительный срок. В ближайшие сутки я должна была собрать необходимые вещи и на такси приехать в клинику. В обратном случае за мной приедет бригада скорой помощи.
Дома я с безразличным видом стала складывать одежду, зубную щетку и косметику в сумку, но представив что буду заключена в больничные стены без травы я решила покурить в последний раз, а для усиления эффекта выпила третью часть 1,5 литровой бутылки какого-то дешевого алкоголя. Готовая сумка ждала в комнате, а в клинику меня забрали на скорой, причем прямо из подъезда, где я полусидя, прислонившись к стене смотрела пустым взглядом на дверь чьей-то квартиры. Чьей, я конечно уже не помню. Помню как мать плакала, врач скорой помощи матерясь взял меня под руки и словно труп тащил с 4 этажа прямо до машины. В машине скорой медсестра резко дергая меня перекладывала набок, вкалывала что-то, приставляла какие-то трубки или провода к рукам, а я смеялась диким голосом и заливала своими рвотными массами машину. Есть что вспомнить в преклонных годах. Я рада, что у меня никогда не было детей. Они хотя бы не узнают кем была их мать.
Глава 6.
Сначала, прежде чем я легла в психиатрическое отделение я побывала в реанимации (правда всего минут 40, но все же), пережила промывание желудка и какие-то капельницы. Потом около часа один из врачей промывал мне еще и мозги. Не много ли промываний для одного дня, черт возьми?!
Этот докторишка возомнил из себя отличного специалиста, мол и не таких ломал, и наркоманы с 10 летним стажем от него уходили чистыми, а если не хотели «жить как нормальные люди» он назначал им по три клизмы каждый день, до тех пор пока те не встанут на путь истинный. Я хотела наблевать ему на стол, но к его счастью мой желудок уже был пустой. Я послала его к черту раз пять, прежде чем он отправил меня в отделение. Я настолько устала от его лекций, что зайдя в палату сразу упала на кровать и проспала до утра.
***
Утренние процедуры в первый день вымотали меня не меньше чем этот разговор с доктором накануне. И снова со мной беседовал какой-то психиатр, задавал те же самые вопросы, – я нехотя отвечала и пыталась дерзить. Наконец он назначил мне лечение и направление к психотерапевту и отпустил. После обеда я получила свою первую порцию препаратов, с которыми после не расставалась больше полугода. Я не знала что это за препарат, но к таблеткам и уколам относилась спокойно. Хорошо было бы, если бы мне вкололи морфин, но раз его нет, и травы нет, то сойдут и те психотропные что мне кололи. После приема этих препаратов я пыталась что-то нарисовать, но потом яростно смяла и разорвала листок, бросила его на пол и ушла в палату. Но я делала это преодолевая мышечную усталость, которая сковывала мои движения и мысли. Так действовали препараты. Они сдерживали внутри больного рассудка всю злобу и жестокость и пациент не мог причинить себе и окружающим вред. У него не было на это сил. Читать было нечего, телевизора тоже не было, как и телефона. Я попыталась найти что-нибудь интересное в общем шкафу в коридоре, но ничего не было, кроме карандашей, цветной бумаги и тому подобного хлама. Тогда я решилась пойти и поболтать с кем-нибудь.
***
Я подошла к одной девушке, с темно-русыми, вьющимися волосами и пустым, выплаканным взглядом. Она через силу улыбнулась мне. Я всеми силами пыталась растянуть разговор хотя бы на часик, мне было дико скучно. Говорила она мало, но ее слова имели большой смысл. Через пол часа нашей беседы она рассказала что сидела на героине 1,5 года. В псих. лечебнице она оказалась уже после наркологии и проходила лечение от затяжной депрессии. Испытывать счастье без героина она уже не могла, и потому все время хотела умереть. В ее словах была заметна тревога и безысходность. Она уже ни во что не верила. Это была высшая степень отчаяния. До такой даже я не доходила, хотя и считала себя самым несчастным человеком на земле. Она ушла, ковыляя худощавыми ногами в свою палату, а я направилась в свою. Перед тем как погрузиться в сон я много думала об этом месте. Мне хотелось теперь поговорить со всеми пациентками этого отделения. Меня тянуло к этим историям, меня тянуло к этим людям. Я будто нашла в них себя…