Исповедь самоубийцы
Шрифт:
— Все-все-все, выполняем, — торопливо проговорили с «борта».
«Грузовик» и в самом деле начал слегка проваливаться.
— Ты будешь заводить?
— Нет, диспетчер.
— Ты можешь объяснить, что происходит? Кто ты? Это террористы?
Голованичев сказал твердо и открыто:
— Я командир авиаполка подполковник Голованичев. У вас на борту находится незаконный груз. На земле нас ждет следственная группа…
— Что за груз? — не дослушав, спросил «борт».
— Оружие, — коротко ответил пилот перехватчика.
В эфире зависла
— А ты уверен?
Голованичев ответил коротко:
— Садись!
«А если там нет оружия? — думал при этом Александр. — Тогда трибунал. Ну а если «контрик» прав, вечером, когда приду домой, — Сережке не стыдно будет посмотреть в глаза».
И устыдился пафоса своих мыслей.
«Борт»-командир-сопровождающий
— Валька, ну-ка возьми управление…
— Есть, командир!
Командир корабля полковник Сергей Воронов снял наушники, аккуратно повесил их на свой штурвал. Поднялся с места, крепко, до хруста, потянулся. Чуть поколебавшись, достал из кармана пистолет, сдвинул вниз «флажок» предохранителя, передернул затворную раму и опять сунул оружие в карман.
— Если этот псих, — кивнул на крутящийся перед носом перехватчик, — выйдет на связь, подчиняйся ему безоговорочно. Я скоро.
Командир прошел по палубе, привычно сбежал по ступенькам вниз. Слева коротенький коридорчик вел в кабинку штурмана. Перед ним была дверь. Помешкав, командир распахнул ее.
Огромное чрево грузового отсека было завалено множеством ящиков, тюков, коробок, мешков. С тех пор, как военным самолетам разрешили совершать коммерческие рейсы, прихватывать с собой платные грузы, «борты» нередко шли с превышением веса. Потому и аварии и катастрофы случались в последнее время куда чаще, чем во времена, когда за этими делами внимательно следили аэродромные службы.
По левому борту, на откидном сиденье сидел единственный пассажир — мужчина, сопровождавший груз, который загружался без соответствующего досмотра. Все сопроводительные бумаги при нем были в порядке. Досмотру он не подлежал. Тяжелые ящики, без маркировки, тщательно опломбированные, аккуратным штабелем покоились у самой аппарели. Проконтролировав их загрузку, сопровождающий уселся в грузовом отсеке и замер.
…Увидев командира, сопровождающий встревоженно уставился на него. Торопливо поднялся с места и подошел к пилоту.
— Что случилось?
Воронов в упор смотрел на подошедшего.
— Что вы везете? — резко спросил он.
Сопровождающий вильнул глазами, потом опять уставился на командира.
— Так что случилось? — еще раз спросил он. — Почему мы снижаемся? Мы уже прилетели?
«Значит, правда», — подумал командир.
Значит, правда, что его машина используется для обеспечения сепаратистов оружием. Значит, в гибели Пашки и всего его экипажа виновен и он тоже, доставляя такие вот «бездосмотровые» ящики…
— Я как командир корабля, как человек,
Глаза сопровождающего стали вдруг острыми, колючими, оценивающими. Из голоса исчезла растерянность, с губ сползла заискивающая улыбка.
— Какая тебе разница, что я везу? Документы в порядке — так что не суй в ящики свой нос!
Командир покивал.
— Ну что ж, тогда все ясно. В таком случае информирую вас: самолет сажают на военную авиабазу, где нас ждет досмотровая группа. Так что можешь здесь хорохориться сколько угодно.
Офицер повернулся, чтобы идти к себе в кабину.
— Стой!
Командир повернулся. Сопровождающий стоял на прежнем месте, направив в грудь командира ствол пистолета.
— Ты поведешь самолет туда, куда тебе предписано! — жестко сказал он.
Черный зрачок дула холодно и равнодушно приготовился выплюнуть заряд свинца. Командир почувствовал, как вдруг замерло сердце, как лицо густо покрылось каплями пота, как напряглась кожа на голове под волосами. Наверное, он побледнел.
— Это невозможно, — стараясь унять дрожь в голосе, сказал Воронов.
— Это меня не касается — что возможно, а что нет. Тебе сказано: лететь прежним курсом!
Несмотря на сковывающий его страх, командир довольно усмехнулся.
— Ничего не получится.
— Я тебя убью, — тихо пригрозил сопровождающий.
Каким-то невероятным усилием воли командир переборол себя. Очевидная безнадежность ситуации странным образом успокоила его. И страх сразу растворился в презрении к этому человеку.
— Что, сука, обгадился? — почти естественно рассмеялся он. — Ни черта у тебя не получится!
— Я убью тебя! — взвизгнул сопровождающий.
— Убивай! Но только тебе это не поможет! Нас сажают истребители-перехватчики. Мы от них избавиться никак не сможем.
— Врешь!
Полковник не счел нужным даже отвечать на этот истеричный возглас. Он опять повернулся и взялся за ручку двери пилотской кабины.
Он теперь только понял, какую сделал глупость, когда вышел сюда. Этот обалдевший от страха гад может ворваться в кабину и попытаться еще что-нибудь сделать, чтобы уйти от погони. Таким образом, именно он, командир, которому в обязанность вменяется забота о безопасности подчиненных, своим безрассудством, своим стремлением к истине подставил весь экипаж под опасность.
Теперь нужно было успеть вбежать в кабину и захлопнуть дверцу.
Не успел.
— Стоять! — кричал сопровождающий. — Ты все равно ничего не успеешь сделать.
Дверца уже была приоткрыта. Командир постарался успеть шагнуть в нее.
— Стрелять буду!
Воронов сунул руку в карман комбинезона и повернулся к сопровождающему. Ухватился за теплую ребристую рукоятку пистолета, потянул ее на себя. Сопровождающий заметил это движение и дважды нажал на спусковой крючок. В ровный, монотонный гул двигателей ворвались громкие хлопки выстрелов.