Исповедь шлюхи
Шрифт:
– Восстановил справедливость? – спросила Мака, подкрашивая себе ресницы.
– Пришлось проучить жлобов, – нехотя пояснил Олег. Они выехали на трассу, и он утопил педаль газа в пол. Дорога позволяла любую скорость, но «Универсал» Павла больше ста двадцати выжать не мог. И это для него было много. Кузов дрожал, сзади постукивала подвеска, а движок, хоть и с заваренным глушителем, все равно выл как истребитель времен Второй мировой.
До Московской Кольцевой они не разговаривали. Тут Олегу пришлось ехать медленнее, и шум в салоне стал тише. Мака положила свою руку ему на коленку:
– Я понимаю, как тебе тяжело.
– Можешь, если не будешь меня доставать, – ответил он.
Оставшиеся четыреста пятьдесят километров Мака молчала.
В Глухов они въехали около трех часов дня. Олег высадил девушку возле ворот ее кооператива и со словами «Я сам тебя найду», рванул к дому Постникова.
Дверь открыла Руфина Абрамовна. Олегу показалась, что она постарела на несколько лет. Он обнял пожилую женщину:
– Как Таня?
– Сидит у него в кабинете. На все звонки таки отвечаю я. – И плечи у нее затряслись.
– Понял. Держись, мама Руфа.
– Что мне таки остается…
– Я хочу видеть Татьяну.
– Попробуй.
Олег шагнул в квартиру и постучал в кабинет. Таня не ответила. Он открыл дверь и вошел. Она сидела за письменным столом Тихона и смотрела в стену. Он взял стул и присел рядом. Она на мгновение повернула к нему голову и снова отвернулась к стене. Глаза у нее были сухие, но их выражение Олега испугало. Минут пять они сидели молча.
Голенев заговорил первым:
– Как это было?
– Очень просто. Тихон слишком старался обогнать Стеколкина. Лодка зачерпнула воды и перевернулась.
– Ему никто не помог?
– Слава обогнал его метров на двадцать. Я первая поняла, что муж тонет, и закричала. Слава оглянулся, сообразил, в чем дело, развернул лодку и погреб к нему. Голова Тихона еще несколько раз показалась из воды. Стеколкин прыгнул ему на помощь и, в конце концов, вытащил, но было поздно. Тихон уже захлебнулся. Его откачивали два часа, но так и не откачали.
– А почему никто другой не сумел подплыть? – удивился Голенев.
– Другие лодки сильно отстали. Вперед вырвались они двое.
– Где его лодка?
– Затонула.
– Затонула? Как? По правилам безопасности прогулочные лодки снабжены воздушными отсеками. Такая лодка не может затонуть?!
– Олег, оставь меня. Я не могу сейчас думать о вещах, которые уже не имеют никакого значения. Хозяина станции, кажется, привлекут к уголовной ответственности. Но Тихона это не спасет.
– Хорошо, Таня, я больше не буду. – Олег взял ее руку и поцеловал.
Выдержка ей изменила. Она бросилась к Олегу, обняла его и закричала в голос:
– Олежек, за что?
– Поплачь, Танюша. Будет легче. – Он обнял ее и заплакал сам. Они стояли, прижавшись друг к другу, и ревели.
– Где сын?
– К маме отправила.
– Он знает?
– Знает. Он все видел. Юлик был с нами…
– Господи, это я виноват.
– При чем тут ты?
– Если бы я был рядом, Тиша бы не утонул…
– Олежек, если бы да кабы… Он же взрослый человек.
– Выходит, что нет.
– Наверное, ты прав. Не бросай нас с сыном. Ты остался единственным по-настоящему близким существом…
– Танюша, как тебе не стыдно.
Они продолжали обнимать друг друга и говорили шепотом, словно Тихон лежал рядом.
– Где он? – Поинтересовался Голенев.
– В морге. У них какие-то судебно-медицинские
– Когда похороны?
– В понедельник.
– Тяжелый день… – Горько усмехнулся Олег.
– Для него теперь все дни легкие. Руфина Абрамовна меня спасла. Она все взяла на себя. Если можешь, помоги ей.
– Конечно, могу. Но я боюсь тебя оставить.
– Я уже вернулась. Думала, как Лена, уйду от себя и не смогу вернуться. Ты помог. Твои дурацкие вопросы вернули меня к жизни… Иди.
До понедельника у Олега был расписан каждый день по минутам. Он вместе с секретаршей Постникова Юлей принимал факсы и телеграммы с соболезнованиями. Телеграммы пришли и от двух президентов – России и СССР. Навещал приемную маму Постникова. Галина Николаевна, узнав о гибели Тихона слегла в больницу. Ездил на кладбище, где вместе со Стеколкиным они выбрали и оформили участок под могилу. Заказывал оркестр духовых инструментов. Заглядывал в ресторан Глухарь, где должны были состояться поминки. Вел переговоры с фирмами, которые так или иначе участвовали в траурной церемонии. Даже встретил гроб красного дерева, присланный из Москвы специальными службами при правительстве России.
Из Бирюзовска прилетели его друзья. Сергею и Степану Голенев вручил ключи от своего дома, побеседовал с ними минут двадцать, после чего они уселись в «Жигули» частника и поехали на Вороний холм. Голенев хотел знать все детали гибели Тихона и, не имея пока времени вести частное расследование, поручил это бывшим афганцам.
Нелидов с женой поселились в квартире Постникова. Олег специально так устроил, чтобы Татьяна ни на минуту не оставалась одна. Нина Петровна вместе с Руфиной Абрамовной помогали вдове принимать друзей и близких. Выяснилось, что Постников участвовал в личной жизни немалого количества людей. Многих Татьяна раньше никогда не знала. Одна молодая женщина пришла к ним в дом, принесла целую корзину провизии и, поздоровавшись с ней, вдруг разрыдалась до истерики. Таня даже немного удивилась, не понимая, что у мужа могло быть общего с этой посетительницей. Женщина производила впечатление не слишком нравственной особы.
Но та, когда ее удалось успокоить, сама все рассказала. Звали женщину Марией Саратовой.
– Меня все больше Машкой кличут, и вы так можете. Я не обижусь, – представилась красавица.
Нелидов, Нина Петровна, Таня и Руфина Абрамовна услышали историю, достойную пера Бальзака. Маша тайно встречалась с работником культа. У Саратовой бывали и другие мужчины, но батюшку, по ее словам, она полюбила. Их роман продолжался несколько месяцев. Любовник иногда оставался у нее ночевать. Однажды утром он вышел на балкон, и его застрелил неизвестный снайпер. Батюшку не могли опознать, потому что в городе его никто не знал. Маша имя любовника скрывала, и ее чуть ли не заподозрили как соучастницу убийства. Мэр Машу защитил. Он прочитал об этом случае в местной газете, приехал к ней домой, поговорил по душам. Женщина поведала ему о своей любви и по секрету сообщила, что ее покойный друг священник. Помимо этого Постников выяснил, что она мать-одиночка, помог ей с пособием и устроил на автобазу диспетчером. Маша перестала вести образ жизни гулящей женщины, взяла из деревни своего ребенка и стала вполне добропорядочной горожанкой. Закончила свой рассказ раскаявшаяся грешница предложением вдове: