Исповедь сыщика (сборник)

Леонов Николай Иванович

– Какие убийства? – Прокурорский насторожился. – У тебя самозащита – не подкопаешься.

– Я сам знаю, чего у меня. – Забывшись, Гуров поднялся, начал расхаживать по кабинету. – Петр Николаевич, полагаете, наблюдение на платформе по неумелости засветили? Сто против одного, что умышленно.

– Вы свои оперативные байки балакайте, я отлучусь на минуту, – Драч сгреб со стола бумаги и быстро вышел.

Запал у Гурова кончился, он взглянул на друзей, продолжал вяло:

– Пока мы работали по

носильщику с вокзала, все было в норме, как вышли на Депутата, тут засбоило, информация утекла. Кто-то пронюхал, за своего коллегу разволновался, связи с мафией не имеет, решил передать опосредованно, засветить наблюдение.

– А может, просто лопухи? – с надеждой спросил Крячко. – Петр Николаевич, приличных оперативников определить не могли?

Орлов не отвечал, поглядывал на Гурова и думал, как другу сейчас плохо. Федул не знает Леву, считает, что он застрелил бандита в горячке внезапно вспыхнувшей схватки. Глупости, просто Лева ошалел от злости: сначала менты на платформе вытворяли, потом сыщик увидел Жеволуба, понял, что тот все просек и транспортировку наркотика провалит. От автоматчиков на машинах ушел, снайпера перетерпел и захватил, канал выявил, и все зря? Он спровоцировал стрельбу и убил. Решил: раз я себя подставил, меня Бог простит. Он, может, и простит, с собой как быть?

– Чего молчишь, генерал? – В отсутствие постороннего Гуров перешел на «ты». – Умышленно засветились парни или по неумелости?

– Откуда мне знать? – солгал Орлов, понял, что сработали предатели. – У меня других оперативников нет, – для наглядности показал пустые ладони. – Кто остался, с теми и работаем.

– Ты бочку не кати, на нас свет клином не сошелся.

– А коли на тебе не сошелся, так не лезь, про Гулливера и ниточки байки не рассказывай.

Вернулся Драч, положил на стол папку с уголовным делом, сказал:

– Раз вы такие совестливые, за правду радеющие, подскажите, кто убил Байкова?

– Можно, но при одном условии, – ответил Гуров и опустился на свое место. – Дайте слово, что вы убийцу двое суток не арестуете.

– Чего? Петр, твой малый двинулся? – Заместитель прокурора не рассчитывал, что ему назовут убийцу, надеялся, что подскажут по делу хоть малость.

Орлов тоже удивился, но ответил сдержанно:

– Он не мой. Лев Иванович Гуров является гражданином России.

– И если он не треплется ради красного словца, так ответит за укрывательство…

– Таким манером, Федул Иванович, вы ничего не добьетесь, – перебил Орлов. – И убийцу не узнаете, и гражданина к уголовной ответственности не привлечете. Легче дать слово, а обиду проглотить.

Драч сел за стол, пролистнул уже распухшую папку, взглянул на Орлова и Крячко, который демонстративно отвернулся, затем на Гурова.

– Розыскники! Черти окаянные,

креста на вас нет! – Он почесал седую шевелюру, рассмеялся. – Зачем тебе двое суток?

– Если вы сейчас убийцу возьмете, мафия трехнется, наркотик к покупателю не дойдет, – сказал Крячко. Терпение у него кончилось, да и не хотел он все грехи валить на друга. – Оно, может, и неплохо. Депутат ваш дражайший, радеющий за нас, сирых и убогих, из петельки выскочит…

– Еще один! А ты кто такой? – возмутился Драч.

– Прохожий я, господин начальник, на огонек заскочил…

– Все! – Орлов стукнул Крячко по лбу. – Здесь прокуратура!

– Дяденька, здесь драться не положено, – не унимался Крячко. Он долго молчал, теперь выпускал лишний пар.

– Федул, кончай с ребятами по-хорошему, – сказал Орлов. – Они надергались, устали, могут нахамить.

– Могут, – Крячко кивнул.

– Хорошо, ребята! Я даю слово, что, пока Интерпол не просемафорит, вашего убийцу никто пальцем не тронет, – сказал Драч.

Крячко взглядом спросил у Гурова разрешения, получил «добро» и ответил:

– На кой черт он нам сдался? Заберите его себе, ради бога! Григория Байкова убил коммерческий директор «Стоика» Егор Крупин.

– Белобрысый кузнечик? – Драч стал быстро листать дело. – Вы, ребята, тут маху дали. У нас три свидетеля утверждают, что Крупин пришел к Байкову в тринадцать сорок, а вышел из дома в шестнадцать. Ему вахтерша самолично дверь помогла открыть, он с замком справиться не мог. А в шестнадцать тридцать Байков разговаривал по телефону с дочерью и матерью, значит, был жив.

– Разрешите? – вмешался Гуров.

– Да-да, минуточку, – Драч перечитывал чей-то протокол допроса. – Минуточку, Лев Иванович.

– Вот так всегда, – шептал Крячко на ухо Орлову. – Я самолично убийство раскрыл, грядку мозолистыми руками перепахал, а они ягодки собирают.

– Молчи, Станислав, им сегодня все можно, – тихо ответил Орлов.

Заместитель прокурора огладил узловатыми пальцами бумаги, поднял взгляд на Гурова.

– У меня алиби Крупина сомнений не вызывает. Он ушел из дома до убийства.

– Обязательно, – Гуров кивнул. – Я обратил внимание на то, что Крупин попросил вахтершу открыть замок входной двери. Мы проверили: замок открывается свободно, и я насторожился. Крупину надо было иметь свидетеля своего ухода. В доме имеется задняя дверь, которая запирается на засов изнутри. Если его предварительно отодвинуть, то можно выйти из подъезда, обойти дом и вернуться незамеченным. Можно предположить, что юрист рассказал Крупину о звонке бухгалтера и о том, что покойный видел рабочего мебельного цеха на Белорусском вокзале в роли носильщика. Его разоблачение грозило провалом, и Крупин решил Байкова убить.